Вокруг Ордынки (Портреты)

Ардов Михаил Викторович

– Давайте его ловить!

На это Нилин отвечал:

– Вам, Корней Иванович, уже восемьдесят лет, и вы вполне можете позволить себе ловить в лесу хорька. А я еще не достиг столь почтенного возраста и потому не могу принять в этом участия.

Бывало, заходишь к ним домой, Нилин появляется в дверях своего кабинета и объявляет:

– Я, как русский писатель, люблю отвлекаться от работы.

Звонишь к ним, и он говорит по телефону:

– Вот сижу пишу... Пытаюсь стать писателем...

Нилин был сценаристом фильма "Большая жизнь",

который упоминался в печально известном постановлении ЦК партии, а режиссером этой ленты был Леонид Луков. В семидесятых, кажется, годах Павлу Филипповичу позвонил по телефону Алексей Каплер и сказал:

– На Новодевичьем кладбище установлен памятник Лукову, и мы будем его открывать. Вы с ним когда-то работали, и хотелось бы, чтобы вы пришли сказать несколько слов.

– Я не умею говорить то, что в таких случаях требуется, - отвечал ему Нилин.

– Ну и прекрасно, - продолжал настаивать Каплер, - очень хочется, чтобы прозвучало что-нибудь неординарное...

– Ну, я могу так сказать о Лукове: покойный любил только две вещи - жратву и начальство...

Словом, Павел Филиппович на открытие этого памятника не пошел.

Александр Нилин мне рассказывал:

– У нас дома раздается телефонный звонок. Отец берет трубку. Звучит женский голос: "Здравствуйте, Павел Филиппович. С вами говорит завуч школы, в которой учится ваш сын Саша..." - "А-а! Здравствуйте, Берта Абрамовна!.." А ее зовут Ревекка Борисовна... Ну мог ли я после этого приносить из школы хорошие отметки?..

У Нилиных на переделкинской даче долгое время не было телефона, а потому звонить приходилось из Дома творчества писателей. Однажды, явившись туда с этой целью, Павел Филиппович застал в вестибюле Мариэтту Шагинян, которая никак не могла соединиться с нужным номером. Нилин вызвался ей помочь, и ему это сразу же удалось. Окончив свой разговор, старая писательница с благодарностью на него взглянула и спросила:

– А как тебя зовут?

– Павел, - отвечал тот.

Тогда Мариэтта повернулась к сидящей при дверях вахтерше и произнесла:

– Способный у вас этот Павел.

Старушка приняла Нилина за одного из служащих в Доме творчества.

Павел Филиппович замечательно отзывался о газете "Литература и жизнь", в которой обыкновенно печатались советские авторы второго и третьего разряда. Он говорил:

– Мне очень трудно читать эту газету. Там пишут так: "А я учился поэтическому мастерству у Сидорова и буду учиться!" А кто такой этот Сидоров и кто это пишет - мне совершенно неизвестно...

Он так поучал своего сына:

– Ты уже должен сам зарабатывать. Тебе уже пора что-нибудь в дом принести и сказать отцу: "На, старик, поешь, поклюй, потрогай руками..."

Вспоминаются мне и отдельные нилинские реплики:

– Как говорил мой знакомый сибирский мужик: "Лучше чай без сахара, чем палкой по заднице".

Или:

– Сапоги блестят, как собачьи яйца на морозе...

Насколько я могу судить, совершенно серьезно Нилин относился только к русской литературе.

И в этой связи я припоминаю один существенный наш с ним разговор, который состоялся в семидесятых годах. Я показал ему несколько написанных мною рассказов, и он кое-что похвалил. В частности, ему понравилось, как я передавал там живую речь. Он мне говорил:

– Написать, что у лошади вятской породы "какой бы ни был цвет, а по спине - темный ремешок", может только человек, который очень внимательно слушает...

И еще один наш с ним разговор я хорошо запомнил.

– Значит, вы теперь православный?
– спросил он.

Я это подтвердил.

– А как с напитками? Выпиваете?

– Бывает, что пью. Бывает - и не пью.

– Да, - сказал Нилин, - а вот как бы нашего Сашу тоже вовлечь в Православие...

– Павел Филиппович, - отвечал я, - если тут цель - покончить с выпивкой, то тогда лучше его вовлечь в Ислам. Это будет надежнее.

И тут он мне ничего не ответил, на этот раз я его, что называется, переюродствовал.

XVI

В конце октября 1941 года Анна Ахматова и Л. Чуковская с дочкой Люшей, племянником Женей и няней по имени Ида уезжали из Казани в Ташкент. В дневнике Лидии Корнеевны читаем:

"Посадка была трудная. Часа четыре мы сидели в полной тьме на платформе, на своих вещах, ожидая состава, который могли подать каждую минуту. Анна Андреевна все время молчала - тяжело молчала, как в тюремной очереди. Нас часто навещал Самуил Яковлевич. Видя нашу слабосильную команду, он предложил, что внесет в вагон Женю. Ида должна была внести вещи, а я - помочь Люшеньке и Анне Андреевне. Ожидая поезда, Самуил Яковлевич ходил с Женей на руках по платформе. Я спросила Женю:

– Ты знаешь, кто это? Это - Маршак... "Пожар", "Почта"... Ведь ты помнишь эти книги?

– Что ты, Лида, с ума сошла?
– ответил мне очень отчетливо Женя. И прокартавил: - Магшак давно умег!"

Эта запись приводит меня в восторг. Выясняется, что мой старинный приятель Евгений Борисович Чуковский уже в трехлетнем возрасте проявлял характерный для него интерес и к самой литературе, и к ее истории, к тем личностям, которые книги создают.

Я уже не помню, кто именно привел на Ордынку Женю Чуковского. Скорее всего это был Саша Нилин или Илюша Петров - его товарищи по Переделкину. Но он в нашей компании появился и пришелся ко двору.

Его отец погиб во время войны, и он вырос в доме деда Корнея Ивановича и бабки Марии Борисовны, которые жили в писательском поселке. В Переделкине о Жене ходили легенды. Лет с двенадцати он великолепно водил мотоцикл, а с четырнадцати и автомобиль. (Корней Иванович разрешал внуку ездить на своей "Победе".)

Разумеется, водительских прав у Жени в те годы быть не могло, и езда происходила лишь по аллеям писательского городка. Но даже в те времена у него возникали конфликты с милицией, и весьма острые, поскольку поймать юного лихача было практически невозможно - он с детства знал все проулки и все лесные дороги...