Вокруг Пушкина

Ободовская Ирина Михайловна

Рассмотрим эти письма, а также и обстановку, в кото­рой они были написаны. Первые из них относятся к 1833 году. К этому времени материальное положение Пушкиных ухудшилось. Наталья Николаевна не получила никакого приданого; те 11 тысяч, которые Пушкин одолжил в счет приданого Наталье Ивановне перед женитьбой, так никог­да и не были возвращены. Подаренная Сергеем Львови­чем (отцом поэта) к свадьбе часть Болдина была заложена, а деньги про­житы. Жалованье поэта было очень незначительным, всего 5000 рублей в год. Рассчитывать на постоянный литератур­ный заработок Пушкин не мог, писать ради денег не хотел. («Не продается вдохновенье»). Кроме того, цензура то и дело чинила препятствия, запрещая печатать его произве­дения. Поэтому Пушкину приходилось занимать деньги у своих друзей, а иногда и у ростовщиков, брать в долг у каз­ны в счет будущих своих произведений. Семья росла, рос­ли

и расходы.

К этому периоду относится найденное нами в 1970 году неизвестное письмо Пушкина к Дмитрию Николаевичу Гончарову, которое, по-видимому, теперь можно датиро­вать маем — июнем 1833 года. Приводим это письмо Пуш­кина.

«Дорогой Дмитрий Николаевич!

Ваше письмо пришло как раз в то время, когда я собирал­ся вам писать, чтобы поговорить с вами о моих затруднени­ях в связи с предстоящими родами Наташи и о деньгах, ко­торые мне будут крайне нужны. Таким образом, наши с ва­ми просьбы были бы обоюдны. Между тем мне удалось кое-что сделать. Князь Владимир Сергеевич Голицын сейчас находится здесь, и я с ним говорил о вас и вашем деле. Он мне показался расположенным оказать вам услугу и сказал, что в конце месяца будет в Москве, где вы сможете с ним переговорить. Если вы устроите этот заем, я вас попросил бы одолжить мне на шесть месяцев (подчеркнуто Пушкиным) 6000 рублей, в которых я очень нуждаюсь и которые не знаю, где взять; так как князю Голицыну совершенно все равно одолжить 35 или 40 000, и даже больше, это тот источник, из которого вы будете так добры почерпнуть, если возможно. Я не могу сделать этого сам, потому что не могу дать ему иной гарантии кроме мое­го слова, и не хочу подвергать себя возможности получить отказ. Так как вы глава семейства, в которое я имел счастье войти, и являетесь для нас настоящим добрым братом, я ре­шаюсь надоедать вам, чтобы поговорить о моих делах. Се­мья моя увеличивается, служба вынуждает меня жить в Петербурге, расходы идут своим чередом, и так как я не считал возможным ограничить их в первый год своей женитьбы, долги также увеличились. Я знаю, что в настоящее время вы не можете ничего сделать для нас, имея на руках сильно рас­строенное состояние, долги и содержание целого семейст­ва, но если бы Наталья Ивановна была так добра сделать что-либо для Наташи, как бы мало то ни было, это было бы для нас большой помощью. Вам известно, что, зная о ее по­стоянно стесненных обстоятельствах, я никогда не докучал ей просьбами, но необходимость и даже долг меня к тому вынуждают, — так как, конечно, не ради себя, а только ради Наташи и наших детей я думаю о будущем. Я не богат, а мои теперешние занятия мешают мне посвятить себя литератур­ным трудам, которые давали мне средства к жизни. Если я умру, моя жена окажется на улице, а дети в нищете. Все это печально и приводит меня в уныние. Вы знаете, что Наташа должна была получить 300 душ от своего деда; Наталья Ива­новна мне сказала сначала, что она даст ей 200. Ваш дед не смог этого сделать, да я даже и не рассчитывал на это; Ната­лья Ивановна опасалась, как бы я не продал землю и не дал ей неприятного соседа; этого легко можно было бы избе­жать, достаточно было бы включить оговорку в дарствен­ную, по которой Наташа не имела бы права продать землю. Мне чрезвычайно неприятно поднимать этот разговор, так как я же ведь не скряга и не ростовщик, хотя меня в этом и упрекали, но что поделаешь? Если вы полагаете, что в этом письме нет ничего такого, что могло бы огорчить Наталью Ивановну, покажите его ей, в противном случае поговорите с ней об этом, но оставьте разговор, как только вы увидите, что он ей неприятен.

Прощайте».

Письмо это живое свидетельство тяжелого материального положения Пушкиных (удалось ли Д.Н.Гончарову занять денег у Голицына и одолжить 6000 руб Пушкину, неизвестно). Пушкин делает попытку через Дмитрия Николаевича добиться от Натальи Ивановны вы­деления обещанной ею дочери части имения. Однако, зная характер тещи, он не питает больших надежд на посредни­чество шурина. Что касается скряжничества и ростовщиче­ства, то это, несомненно, намек на упреки Натальи Иванов­ны, которая в первое время после замужества дочери враж­дебно относилась к зятю.

В письме Пушкина говорится о предстоящих родах же­ны. 14 июля 1833 года Наталья Николаевна родила второго ребенка — сына Александра. Роды были тяжелыми, и она долго не могла поправиться. Пушкины это лето жили на Черной речке, недалеко от Петербурга. Приведем новые, неизвестные данные из переписки Гончаровых, относящие­ся к этому времени.

Наталья Ивановна, получив известие о рождении внука, была, видимо, очень обрадована. 23 июля 1833 года она пи­сала Дмитрию Николаевичу из Яропольца:

«Пушкин

написал мне, чтобы сообщить о благополучном разрешении Таши, она родила мальчика, которого нарекли Александром. Я полагаю, он известил также и тебя. Он рас­считывает через несколько недель приехать в Москву и спрашивает моего разрешения заехать в Ярополец навес­тить меня, что я принимаю с удовольствием» (публикуется впервые).

Есть основание предполагать, что Наталья Ивановна по случаю рождения внука послала дочери в подарок 1000 рублей.

В письме к Дмитрию Николаевичу от 4 сентября 1833 го­да из Яропольца Наталья Ивановна в ответ на его просьбу занять у одного лица для него денег писала:

«...Я не могу оказать тебе эту услугу, потому что в про­шлом месяце я уже у него заняла тысячу рублей, чтобы по­слать Таше» .

Для окончания истории Пугачева Пушкину нужно было побывать в местах, связанных с пугачевским восстанием. Наобратном пути хотелось ему пожить месяц-два в Болдине и закончить этот труд.

7 августа высочайшее разрешение на четырехмесячный отпуск было дано, и Пушкин во второй половине августа выехал из Петербурга. Наталья Николаевна с детьми осталась на даче.

По дороге Пушкин заезжал к Наталье Ивановне в Ярополец. Она приняла зятя очень любезно. У нее были к тому весьма веские основания. Из переписки ее со старшим сыном в сентябре этого же года можно сделать вывод, что она просила Пушкина помочь Дмитрию Николаевичу в его хлопо­тах по гончаровским делам в Петербурге:

«4 сентября 1833 г. Ярополец.

...Ты там (в Москве) должен был застать Александра Серг., чему я была бы очень рада; он очень расположен быть тебе полез­ным в хлопотах перед правительством».

«14 сентября 1833 г. Ярополец.

...Ты мне ничего не пишешь, застал ли ты Александра Сергеевича в Москве. Твоя с ним встреча была бы необхо­дима; он очень расположен быть тебе полезным, чтобы по­мочь в затруднении с делами».

Пушкин, возможно, с своей стороны поднимал вопрос об 11 тысячах, которые она ему была должна, и об обещан­ной ею дочери части имения, о котором он упоминает в своем письме Дмитрию Николаевичу.

Из Москвы Пушкин писал Наталье Николаевне 26 авгу­ста 1833 года:

«Поздравляю тебя с днем твоего ангела, мой ангел, цалую тебя заочно в очи — и пишу тебе продолжение моих по­хождений — из антресолей вашего Никитского дома, куда прибыл я вчера благополучно из Ярополеца. В Ярополец приехал я в середу поздно. Наталья Ивановна встретила ме­ня как нельзя лучше. Я нашел ее здоровою, хотя подле нее лежала палка, без которой далеко ходить не может. Четверг я провел у нее. Много говорили о тебе, о Машке и о Екате­рине Ивановне. Мать, кажется, тебя к ней ревнует; но хотя она по своей привычке и жаловалась на прошедшее, однако с меньшей уже горечью. Ей очень хотелось бы, чтоб ты буду­щее лето провела у нее... Я нашел в доме старую библиотеку, и Наталья Ивановна позволила мне выбрать нужные книги. Я отобрал их десятка три, которые к нам прибудут с варени­ем и наливками. Таким образом набег мой на Ярополец был вовсе не напрасным. Теперь, женка, послушай, что делается с Дмитрием Николаевичем. Он как владетельный принц влюбился в графиню Надежду Чернышеву по портрету, услыша, что она девка плотная, чернобровая и румяная. Два раза ездил он в Ярополец в надежде ее увидеть, и, в самом деле, ему удалось застать ее в церкви. Вот он и полез на сте­ны. Пишет он из Заводов, что он без памяти от la charmante et divine comtesse (прелестной и божественной графини), что он ночи не спит ...и непременно требует от Натальи Ивановны, чтоб она просватала за него la charmante et divine comtesse. Наталья Ивановна поехала к Кругликовой и выполнила комиссию. Позвали la charmante et divine, которая отказала наотрез. Наталья Ивановна беспокоится о том, какое действие произведет эта весть. Я полагаю, что он не застрелится. Как ты думаешь?..»

Письмо Натальи Николаевны от 1 сентября 1833 года, несомненно, перекликается с этим пушкинским письмом: она писала брату под впечатлением письма мужа.

В новонайденных письмах жены поэта мы впервые ви­дим ее как заботливую мать и хозяйку дома. В некоторых воспоминаниях современников и основанных на них рабо­тах пушкиноведов говорится, что хозяйничала и занима­лась детьми Александра Николаевна. Мы познакомились с несколькими десятками писем А. Н. Гончаровой, и ни в од­ном из них нет и намека на эту ее роль в семье Пушкиных. Между тем Наталья Николаевна в своих письмах часто пи­шет о детях и своих хозяйственных делах и распоряжениях. Подтверждается это и письмами Пушкина, который неодно­кратно спрашивает жену, как справляется она с домом и хо­зяйством.