Вокруг себя был никто
Шрифт:
– Глупенькая, – она провела рукой по моим волосам, словно погладив маленького ребенка. – Наше тело – это просто механизм, машина: нажимаешь на кнопку – выскакивает реакция. Со временем ты научишься играть на нем, точно на флейте. Я пытаюсь помочь тебе, пробудить спящие силы твоего тела, а дальше оно начнет раскручиваться само.
На том разговор и закончился. Надо сказать, что мое самочувствие значительно улучшилось: я начала спокойно спать по ночам, выбросила в мусорное ведро все лекарства, и стала вести себя гораздо ровнее с Пашей. В главном наши отношения не изменились, кроме,
– Ничего, ничего, – повторял он, сонно отваливаясь к стене, – вот поедем в Америчку, наладим твоё-самоё и заживем, как никогда.
Ева оказалась права, по существу, я смотрела на мир через призму своего тела, вернее, сквозь мутное стекло его проблем. Когда заботы чуть отступили, мир неожиданно оказался совсем другим. Я вдруг обнаружила бульвар в трех минутах ходьбы от дома и стала по утрам, проводив Пашу, выходить на прогулку. Мне нравится присесть на холодную с ночи скамейку и наблюдать за морем, слушать скрежет корабельных кранов, доносящийся из порта, наблюдать за игрой солнца и тени в кронах платанов.
Посидев перед памятником Пушкину я, не торопясь, шла к Дюку, останавливалась под его протянутой рукой и замирала на несколько минут. Мне казалось, будто через прорезь Потемкинской лестницы из города катилась вниз волна тяжелой энергии, а море отвечало на нее свежим бризом радости, пляшущим ветерком, чуть покусывающим тело, словно язык, опущенный в стакан с «Куяльником».
Лора засмеялась.
– Я кажусь вам глупой, со своими фантазиями, да?
– Вовсе нет. В чем-то Ева действительно права, вы – талант. Может быть, потом мы поговорим и об этом, но ваши ощущения точны и описаны правильно.
Лора опустила глаза и чуть выгнула шею.
– Спасибо. Ваши слова очень важны для меня, спасибо.
Мне показалось, будто в знак благодарности она захотела протянуть руку и прикоснуться ко мне. Опасаясь такого жеста, я предусмотрительно поставил стул на большем расстоянии. Лора поняла, что не дотянется, и закончила движение, переведя его в плавный взмах руки, поправляющей прическу. А может, мне просто показалось…
– После очередного массажа, – продолжила Лора, – когда я, блаженствуя, попивала чай, удобно устроившись в кресле, Ева вернулась к разговору о Потоке.
– Помнишь закон сохранения энергии? – неожиданно спросила она. И, не дождавшись моего ответа, продолжила:
– Ничто никуда не исчезает,– вот основополагающий принцип природы. Нет смерти, нет разрушения, а только бесконечные превращения материи в энергию и обратно. Неужели можно предположить, что такое богатство, как человеческая личность, исчезает после смерти, разлагается вместе с мясом и хрящами тела?!
Заметив мой недоумевающий взгляд, она улыбнулась.
– Не волнуйся, религия тут не причем, и шаманством я тоже не занимаюсь. Много лет я искала разумное объяснение мистики и страхов, которыми столько веков пугают человечество разного рода пророки, пока не нашла. Все строго научно, без раскаленных сковородок и злокозненных перевозчиков. Слышала о ноосфере академика Вернадского?
–
– Это довольно сложная теория, вкратце ее можно объяснить так: все, созданное человечеством: мысли, страхи, страсти, не исчезает, а формирует ноосферу, мир разума и эмоций, отделенных от тела. Гигантский океан, в который, словно ручейки, вливается частная жизнь каждого человека. В Океане пролегают течения, мощные потоки мыслей, они зарождаются первоначально здесь, на земле, накапливаются в ноосфере, а затем начинают оказывать обратное воздействие – влиять на людей. Среди течений существуют маленькие и большие, есть и Гольфстрим, наиболее мощное духовное направление, берущее свое начало от египетских жрецов. Для краткости мы называем его просто Потоком.
Поток сам выбирает, через кого он выливается обратно на Землю, вбрасывает свое влияние. Это особые, избранные люди, им дана огромная сила, но на них лежит высочайшая ответственность – удерживать на Земле изумрудную нить добра, держать поле. На таких людях лежит особая печать, они выделяются из толпы. Когда ты первый раз пришла ко мне я сразу поняла – вот девушка, выбранная Потоком.
Лора взяла двумя пальчиками стаканчик с остывшим чаем, отхлебнула и осторожно поставила на место.
– Довольно вульгарное представление о духовных мирах, неужели вы не вспомнили школьные уроки? – сказал я нарочито занудным учительским тоном.
–Вспомнила, но эффект был совершенно противоположным: мне оно показалось похожим, и потому убедительным. После массажа у меня не было никакого желания спорить с Евой, хотелось только кивать головой, чтобы хоть так отблагодарить ее за подаренное блаженство.
– Вернадский, кстати, одно время учился у психометристов, но потом, когда гонения усилились, порвал всякие связи. Жаль, он был способным человеком и мог бы способствовать распространению знаний.
– Чего жаль? Или кого? – спросила Лора.
– Жаль, что он мало успел выучить, иначе бы его теория о ноосфере выглядела бы куда убедительней.
– Тогда я любила Еву, люблю и сейчас, несмотря на все причиненное мне горе. Есть люди, легко меняющие привязанности, быстро переходящие от гнева к смеху, от любви к раздражению. Я устроена по-другому; если чувство вошло в мою душу, его очень трудно извлечь или переменить.
– Из вас получится замечательная жена, Лора, вашему Паше можно только позавидовать.
– Он уже не мой, и завидовать ему не стоит. Но вот, уже как бы конец разговора, а я еще толком не приступила к объяснениям.
Я взглянул на часы. Десять минут двенадцатого. С такими темпами можно опоздать на лекцию.
Лора перехватила мой взгляд:
– Да-да, я потороплюсь.
После первого рассказа о Потоке Ева возвращалась к нему еще несколько раз. По всему выходило, будто я оказалась избранной для высшей цели, о которой Ева говорила туманными фразами вроде «взобраться на крышу мира». Честно говоря, меня будущее не очень интересовало, будущее страшило и сулило неприятности. Я спряталась в скорлупу «здесь и сейчас» и не хотела, не желала думать о «завтра». Пока мне было хорошо.