Вокруг себя был никто
Шрифт:
– Уф, устала!
Ева опустила руку и потерла ее от плеча до локтя.
– В упражнении самое главное – держать руку прямо и не пытаться влиять на маятник. Он сам по себе, а мы сами по себе. Хотите попробовать?
Я взялась за шнурок с некоторой опаской, но тут же шикнула, внутри конечно, сама на себя. Что за глупые страхи, обыкновенная железка на веревочке!
Шнурок оказался шелковым и очень приятным на ощупь, а маятник не тяжелым. Я быстро навела его на вершину пирамиды и зафиксировала руку. И тут началось непонятное: вместо того чтобы начать плавно раскачиваться, маятник
– Глядите, – Ева приблизила ладонь к маятнику, и он, перестав метаться из стороны в сторону, начал потихоньку колебаться. Она отодвинула ладонь, и безумный танец тут же вернулся.
– Давайте сначала наладим энергетику, – предложила Ева, – а потом займемся всем остальным. Договорились?
Я согласилась.
– Пирамидку и маятник возьмете с собой, и каждый день будете выполнять несколько простых упражнений. Сейчас я вам покажу, как нужно делать, а потом мы вместе повторим.
У Евы я просидела несколько часов. Закончив упражнения, мы просто говорили на разные темы, перемежая слова глотками душистого настоя. Мне давно не было так хорошо и спокойно, Ева мне нравилась все больше и больше. Перед тем, как встать и попрощаться, я спросила, сколько стоит мой визит. Ева передернула плечами.
– Я денег не беру. Если вам станет лучше, то и мне станет лучше. Восстановить ваше здоровье и есть моя плата и мое удовольствие.
Этим она купила меня окончательно. В дверях я непроизвольно потянулась к ней, и Ева, совершенно естественно, обняла меня и нежно поцеловала в щеку.
– Не бойся, девочка, мы тебя вытянем. Все будет хорошо!
Неделю я аккуратно выполняла упражнение: ориентировала пирамиду одним из углов строго на запад и занимала положение на расстоянии ста сантиметров восточнее. В таком положении я проводила тридцать минут, затем делала перерыв на три-четыре часа и снова усаживалась возле пирамиды. С каждым днем я придвигала стул все ближе и ближе, пока не оказалась вплотную к ее восточной грани.
Во время упражнения требовалось полностью отвлечься от всех забот и проблем и прислушиваться к своему телу. Просто прислушиваться, и больше ничего. Честно говоря, я ничего не слышала, а несколько раз попросту задремала, хорошо пересидев разрешенное время.
Звонить Еве было неудобно, поцелуй в дверях переводил наши отношения из деловых в дружеские, но так быстро перейти к такого рода связи я не решалась. Ева позвонила сама.
– Как дела?– спросила она так просто и ласково, что все мои колебания показались жеманными реверансами кокетки. Пока я думала, о каких именно делах начать рассказывать, Ева задала следующий вопрос:
– Ты делала упражнения каждый день?
– Да.
– А поле маятником проверяла?
– Нет, а разве надо было?
– Вообще-то да, иначе не определить, есть ли сдвиги. Но, может, оно и к лучшему. Проверь сейчас и позвони мне.
– Хорошо.
Положив трубку, я не сразу поняла, что мы перешли на «ты». От голоса Евы и его чарующих, завораживающих интонаций стало теплее, словно кто-то приложил посреди спины теплую подушечку.
– Лора, – я поднялся со стула и сделал несколько шагов по комнате, разминая
– Не поняла. Замужество, возвращение в Одессу, болезнь словно смыли с меня все знания. Даже те крохи, которые успели в меня вложить, куда-то растерялись. Только потом, спустя несколько месяцев, я начала соображать, вспомнила ваши лекции, правила, которые мы переписывали из учебников. Но тогда они казались мне абстрактной идей, оторванным от жизни знанием.
Я взяла маятник и повторила проверку. Дрожание исчезло, шнурок спокойно раскачивался, почти как у Евы. Меня этот незамысловатый факт невероятно обрадовал, и я тут же набрала ее номер.
– Замечательно, ты продвигаешься быстрее, чем можно было предположить. У тебя явно выраженные способности к радиэстезии.
– К чему?
– К радиэстезии, лозоходству. Слышала о таком времяпровождении?
Об экстрасенсах, с помощью лозы разыскивающих потерянные кольца и вообще совершающих всякие чудесные находки, я видела передачу по телевизору. Мне она показалось забавной, а сами лозоходцы немножко чокнутыми.
– Да, слышала. Но мне это занятие не по душе.
– Не по душе, так не будем. Дело ведь сугубо добровольное, денег за него не платят, скорее, наоборот. Ну, да ладно, коль скоро ты так быстро продвигаешься, пора переходить к следующему этапу. Выбери день, когда тебе удобно, и приезжай ко мне на процедуру.
Дел у меня никаких не было, и мы договорились на завтра.
– Перед приездом прими горячий душ и попробуй немного поспать. Спать – по возможности, душ – обязательно.
Перед дверью, прежде чем позвонить, я несколько минут прислушивалась. К чему? Почему? Не знаю. Все происходящее напоминало забавную игру, пребывать в которой мне нравилось. За дверью стояла абсолютная тишина, из щелей чуть слышно доносился запах сандаловых палочек. Наконец, я нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась немедленно, словно Ева, поджидая, стояла за ней.
Я улыбнулась и, переступив порог, протянула руку. Ева отвела ее в сторону, и, прижав меня к груди, крепко обняла.
– Заходи, лапушка. Ты выглядишь гораздо лучше.
Я направилась к тому креслу, в котором сидела в прошлый раз, но Ева остановила меня.
– Сегодня продолжим в другом месте, вот здесь.
Мы прошли в небольшую комнатку, видимо, спальню. Кроме кровати, забранной пунцовым покрывалом, в ней находился шкаф, туалетный столик и койка, вроде больничной, но на очень высоких ножках. Сходство с больничной ей придавало отсутствие подушки и туго натянутая белая простыня.
– Раздевайся и ложись на койку. Совсем раздевайся, полностью.
Видя мое смущение, Ева добавила:
– Я выйду, когда разденешься, ложись на живот и укройся. Вот махровое одеяло.
Мне стало не по себе. Ева крепко притворила дверь, окно загораживал
плотный занавес, но чувство, будто кто-то наблюдает, не оставляло. Я
медленно разделась, аккуратно укладывая каждую вещь на туалетный
столик, и замерла в нерешительности посреди комнаты. Лечь на койку
означало согласиться на новые правила игры, а вернее, на новую игру,