Вокруг света на 'Коршуне'
Шрифт:
Четверо матросов, среди которых был и марсовой Ковшиков, вышли, несколько смущенные, вперед.
– Вам так нравится водка, что вы не сдержали своего слова?.. Эй, баталер!
Баталер вышел вперед.
– Вынеси сюда водку и поставь перед этими пьяницами... Пусть опять напьются, если у них совести нет!
И, обращаясь к старшему офицеру, прибавил:
– Андрей Николаевич! прикажите сделать загородку и велите посадить туда этих пьяниц!
– Слушаю-с!
– отвечал старший офицер, не показывая вида, как удивляет его такое странное наказание.
– Пусть сидят там перед
С этими словами капитан ушел. Команда разошлась, недоумевающая и пораженная.
Через пять минут четыре матроса уже сидели в от гороженном пространстве на палубе, около бака, и перед ними стояла ендова водки и чарка. Матросы любопытно посматривали, что будет дальше. Некоторые выражали завистливые чувства и говорили:
– Вот-то наказание... Пей до отвалу!
– Малина, одно слово!
– Эх вы... бесстыжие люди!.. чего здря языком мелете!
– промолвил Бастрюков, тоже несколько сбитый с толка придуманным наказанием.
– Надобно вовсе совесть потерять, чтобы прикоснуться теперь к водке.
– Уж оченно лестно, Михаила Иваныч!
– смеялись матросы.
Посмеивались, и не без злорадства, и некоторые офицеры над этой выдумкой "филантропа" и полагали, что он совсем провалится с нею: все четверо матросов перепьются - вот и все. Слишком уж капитан надеется на свою психологию... Какая там к черту психология с матросами!
– перепьются и будут благодарны капитану за наказание. То-то будет скандал!
Особенно злорадствовал ревизор, лейтенант Степан Васильевич Первушин, любивший-таки, как он выражался, "смазать" матросскую "рожу" и уверявший, что матрос за это нисколько не обижается и, напротив, даже доволен. Злорадствовал и Захар Петрович, пожилой невзрачный артиллерийский офицер, выслужившийся из кантонистов и решительно не понимавший службы без порки и без "чистки зубов"; уж он получил серьезное предостережение от капитана, что его спишут с корвета, если он будет бить матросов, и потому Захар Петрович не особенно был расположен к командиру. Он то и дело выходил на палубу, ожидая, что наказанные перепьются, и весело потирал руки и хихикал, щуря свои большие рачьи глаза.
– Ну, что, не перепились еще, Захар Петрович?
– встретил его вопросом ревизор, когда артиллерист возвращался в кают-компанию.
– Нет еще... Пока, можно сказать, ошалели от неожиданного счастия... Как это ошалевание пройдет, небось натрескаются...
В кают-компании составлялись даже пари. Молодежь - мичмана утверждали, что разве один Ковшиков напьется, но что другие не дотронутся до вина, а ревизор и Захар Петрович утверждали, что все напьются.
Капитан в это время ходил по мостику.
Ашанин, стоявший штурманскую вахту и бывший тут же на мостике, у компаса, заметил, что Василий Федорович несколько взволнован и беспокойно посматривает на наказанных матросов. И Ашанин, сам встревоженный, полный горячего сочувствия к своему капитану, понял, что он должен был испытать в эти минуты: а что, если в самом деле матросы перепьются, и придуманное им наказание окажется смешным?
– Господин Ашанин! Подите взглянуть, пьет ли кто-нибудь из наказанных, -
– Есть!
– ответил Володя и пошел на бак.
Все четверо матросов были видимо сконфужены неожиданным положением, в котором они очутились. Никто из них не дотрагивался до чарки.
Серьезное лицо капитана озарилось выражением радости и удовлетворения, когда Ашанин доложил ему о смущении наказанных.
– Я так и думал, - весело промолвил капитан.
– Только на Ковшикова не надеялся, думал, что он станет пить.
И, помолчав, прибавил:
– А еще у нас во флоте до сих пор убеждены, что без варварства нельзя с матросами. Вы видите, Ашанин, какое это заблуждение. Вы видите по нашей команде, как мало нужно, чтобы заслужить расположение матросов... Самая простая гуманность с людьми - и они отплатят сторицей... А это многие не в состоянии понять и обращаются с матросами жестоко, вместо того, чтобы любить и жалеть их... И знаете ли что, Ашанин? Я почти уверен, что эти четверо матросов никогда больше не вернутся с берега мертвецки пьяными... Наказание, которое я придумал, действительнее всяких линьков... Им стыдно...
Нечего говорить, с каким восторженным сочувствием слушал Володя капитана.
Испытание длилось около двух часов.
К изумлению ревизора, артиллерийского офицера и нескольких матросов, расчет капитана на стыд наказанных оправдался: ни один не прикоснулся в водке; все они чувствовали какую-то неловкость и подавленность и были очень рады, когда им приказали выйти из загородки и когда убрали водку.
– Будь это с другим капитаном, я, братцы, чарок десять выдул бы, хвалился Ковшиков потом на баке.
– Небось не смотрел бы этому винцу в глаза. А главная причина - не хотел огорчать нашего голубя... Уж очень он добер до нашего брата... И ведь пришло же в голову чем пронять!.. Поди ж ты... Я, братцы, полагал, что по крайней мере в карцырь посадит на хлеб, на воду да прикажет не берег не пускать, а он что выдумал?!. Первый раз, братцы, такое наказание вижу!
– Чудное!
– заметил кто-то.
– И вовсе чудное!.. Другой кто, прямо сказать, приказал бы отполировать линьками спину, как следует, по форме, а наш-то: "Не вгодно ли? Жри, братец ты мой, сколько пожелаешь этой самой водки!" - проговорил с видом недоумения один пожилой матрос.
– Знает, чем совесть зазрить!
– вставил наставительно старый плотник Федосей Митрич.
– Бог ему внушил.
– То-то и оно-то! Добром ежели, так самого бесстыжего человека стыду выучишь!
– с веселой ласковой улыбкой промолвил Бастрюков.
И, обращаясь к Ковшикову, прибавил:
– А уж ты, Ковшик, милый человек, смотри, больше не срамись... Пей с рассудком, в препорцию...
– Я завсегда могу с рассудком, - обидчиво ответил Ковшиков.
– Однако... вчерась... привезли тебя, голубчика, вовсе вроде быдто упокойничка.
– Главная причина, братцы, что я после этой араки связался с гличанами джин дуть... Вперебой, значит, кто кого осилит... Не хотел перед ними русского звания посрамить... Ну, и оказало... с ног и сшибло... А если бы я одну араку или один джин пил, небось... ног бы не решился... как есть в своем виде явился бы на конверт... Я, братцы, здоров пить...