Вокруг света за 280$. Интернет-бестселлер теперь на книжных полках

Шанин Валерий

С терминала мы сразу же отправились в церковь, в район Мирамар. По пути Александр Тимофеевич стал рассказывать о себе. Как и любой эмигрант, начал он с самого важного события своей жизни.

– После войны я служил в группе советских войск в Австрии. Оттуда дезертировал и сдался американцам. Они поместили меня в лагерь для перемещенных лиц. К нам туда приезжали вербовщики из разных стран мира. Я записался на Австралию, прошел медкомиссию, но нужно было ждать еще неизвестно сколько. А тут как раз стали набирать в Новую Зеландию. Я тогда про эту страну ничего не слышал. Но мне было все равно куда ехать.

– В России были?

– Там, наверное, меня, как дезертира, приговорили

к расстрелу. Сейчас времена изменились, но мало ли что. А вот по миру я попутешествовал. Однажды мы с женой проехали за шесть месяцев вокруг света. А два года назад у меня нашлась дочь. Вообще, в Австрии у меня было много женщин. Может, и еще дети остались? Но в гости ко мне приезжала только одна. И я с ней теперь поддерживаю контакт, сейчас как раз собираю посылку ей на день рождения.

Когда в Веллингтоне собралось достаточно много русских эмигрантов, они купили старую англиканскую церковь в самом центре Веллингтона. Земля, на которой она стоит, все время дорожала, а денег на ремонт и реставрацию старого здания у приходского совета не было. Возникла классическая патовая ситуация. Когда Александр Тимофеевич стал старостой, он предложил эту церковь продать и купить какую-нибудь другую – в лучшем состоянии, но подальше от центра. Бывшая лютеранская церковь в районе Мирамар подходила как нельзя лучше.

После продажи одной церкви и покупки другой у приходского совета еще и деньги остались – на ремонт и текущие расходы. Места здесь также было больше, чем в старой церкви, зажатой со всех сторон небоскребами.

Как практически в любой русской церкви, здесь есть и комната для гостей. В ней обычно останавливаются приезжающие священники. Но могут приютить и редких в этих местах путешественников. В комнате, как в отеле, есть все только самое необходимое: кровать, тумбочка, стол и один стул, рядом находятся туалет с душем и кухня с НЗ (комплект сухого пайка – китайская лапша, заварка, кофе, сахар, даже вино).

В Веллингтоне русская община маленькая, и за пять дней я, кажется, познакомился с большей ее частью. Или, по крайней мере, с наиболее активной – с несколькими «прыгунами», мелкими предпринимателями и жертвами своей неосведомленности. Лучше всех устроился один бывший моряк.

– Я не собирался эмигрировать в Новую Зеландию. Работал здесь на российском траулере, а заработанные деньги хранил в тумбочке. Однажды замок взломали, и кто-то из нашего же экипажа стащил всю мою зарплату. Я не выдержал, вспылил, подрался с тем парнем, которого подозревал в воровстве. Мне пришлось списаться на берег.

У меня была рабочая виза еще на два года. Я устроился работать на рыбозавод. Познакомился с новозеландкой. У нее ко мне вспыхнула жуткая любовь. Представляешь, она даже выучила русский язык. Я-то по-английски так и не научился говорить. А зачем? Живу на всем готовом, пенсию мне платят исправно. Конечно, возраст у меня еще допенсионный, но однажды во время работы на заводе на меня свалились ящики с рыбой – вернее, какая-то сволочь их уронила. Упал я неудачно, повредил позвоночник. Вроде ничего страшного, но работать больше не стал. Пусть они меня теперь содержат!

В пятницу вечером в прицерковном зале устроили очередную встречу эмигрантов. Дима Маслов пригласил меня к себе домой. Всю ночь он пел свои песни и рассказывал сочиненную им басню. Он только-только развелся со своей женой и очень переживал по этому поводу. Развод и сам по себе может доставить много неприятных переживаний. А в эмиграции это усугубляется еще и тем, что не с кем поговорить по душам, выплакаться в жилетку. Новозеландцы не поймут, а у русских и своих проблем хватает. Вся надежда только на таких, как я, случайных визитеров.

История

у Димы – одна из самых типичных. По крайней мере, я что-то похожее слышал в Австралии и Новой Зеландии уже десятки, если не сотни раз. Началось с того, что Дима, хорошо устроившийся в России, возмечтал о еще более замечательной жизни на Западе. А тут его мать случайно вышла замуж за новозеландца. Прислала и ему приглашение. Вот он и отправился в неизвестную для себя страну. Первое время, как и всем без исключения эмигрантам, ему пришлось пережить настоящий шок – оказываешься в незнакомой стране, вынужден заново учиться говорить и разбираться в самых простых, очевидных для местных жителей вещах. Самое неприятное открытие – о своей прежней профессии нужно забыть. Она здесь никому не нужна. А нужны строители, рабочие, уборщики и т. д. И неважно, что здешний уборщик получает в пять раз больше нашего учителя или врача и живет пусть и не в своем, а в государственном доме, о котором в России не мог бы и мечтать. Но профессия для человека, выросшего в России, – это не только возможность получать деньги, но и интересная работа, и круг общения, и социальный статус. И всего этого в эмиграции приходится лишаться.

С Димой все произошло так же, как и с другими. Бывший дипломированный учитель истории стал квалифицированным уборщиком. В Ярославле у него осталась невеста. Два года потребовалось на то, чтобы оформить ей визу. И вот она приехала из российского областного центра в столицу Новой Зеландии. И оказалась замужем не за «звездой» ярославского КСП, а за одним из обычных мало оплачиваемых чернорабочих. Да еще и жить пришлось в одном доме со свекровью. Две неработающие женщины под одной крышей и в России-то ужиться не могут. А в эмиграции и подавно! Поэтому за три месяца они успели пройти весь путь от романтической влюбленности до лютой ненависти. Я застал момент, когда самым главным вопросом был: как поделить имущество? Кому забрать телевизор, а кому – диван?

На следующий вечер я попал еще в одну семью. У нее тоже непростая история. Володя «спрыгнул» с судна во время стоянки в Веллингтоне еще в самом начале перестройки. Его жена с сыном остались в маленьком сибирском городке (неженатых в то время в загранку не отпускали). Чтобы у жены не возникло проблем на работе, они «для вида» развелись, но продолжали поддерживать переписку и стремились воссоединиться. Удалось им это через… восемь лет. Удивительные люди. Еще удивительнее то, что сразу и не поймешь, за что боролись. Дом у них, конечно, государственный, хотя и двухэтажный, на вершине одного из веллингтонских холмов. Но жить приходится на пособие. Плюс какие-то случайные заработки. Например, делают на продажу футболки с российской символикой (раньше они были более популярны, сейчас продаются максимум по две-три штуки в неделю – только на хлеб, даже без масла).

В России учителя и врачи относятся к одной категории. А в Новой Зеландии они находятся на прямо противоположных концах социальной лестницы. Врачи – самые высокооплачиваемые специалисты. А вот учителям еле-еле удается сводить концы с концами. В меру сил они борются за свои права. В этом их поддерживают самые преданные и социально активные ученики. Демонстрации и митинги в поддержку учителей проходят регулярно. В Веллингтоне я попал на одну из них.

Школьники дружной толпой с транспарантами и плакатами прошли по центральной улице, подошли к старому зданию парламента и стали скандировать лозунги. Тут же, естественно, были и представители массмедиа. В Новой Зеландии происходит так мало важных событий. Из парламента вышел какой-то чиновник. Как мне показалось, ему не так важно было поговорить со школьниками, как засветиться на ТВ в выпуске новостей.