Вокруг света за 280$
Шрифт:
— Мы сами живем на втором этаже, а этой спальней уже давно никто не пользовался, — объяснил Серхио и стал открывать окно. — Ты тут располагайся, можешь сходить в душ. А я пока закончу работу. Потом мы поедем на вечеринку.
На вечеринке Серхио встречался со своими друзьями. Они дружат больше двенадцати лет. Сейчас почти все из них уже женатые, но встречаются они только мужской компанией. Вместе ездят на охоту и рыбалку. Через это общее увлечение и познакомились. А один из них, Марио, сделал свое увлечение профессией, и сейчас он работает фотографом в журнале «Эль пако» («Утка»). Вечеринка, куда я так неожиданно попал,
Разговор за столом шел на английском языке, которым все присутствующие в той или иной степени владели. Марио, узнав, что на встрече присутствует гость из России, не поленился съездить к себе домой и привезти оттуда ворох фотографий и сувениров, оставшихся у него после поездки в Москву. В конце вечера адвокат доктор Флавио Фонтанила предложил мне:
— Давай ты останешься здесь до воскресенья. Тогда мы сможем захватить тебя с собой на рыбалку. А завтра, чтобы тебе не было скучно, сходишь на день рождения брата Марио.
Марио эту идею поддержал, а его брата никто спрашивать и не собирался.
Утром в воскресенье собрались рыбаки: Марио, Флавио и Хорхе. Мы прицепили моторную лодку к джипу и поехали к берегу реки Парана. В этом районе русло разбивается на множество отдельных потоков, образуя бесчисленное количество необитаемых островков. На берег одного из них мы и высадились. Марио сразу же стал разводить костер. А Флавио — разматывать удочки. В качестве наживки использовались кусочки мяса. И вскоре стало понятно почему. Ловились здесь похожие на больших пескарей амаришо и… пираньи. Это именно те страшные хищницы, наводящие ужас на всех обитателей Амазонки, и зубы у них впечатляющие.
Пойманную рыбу Флавио сразу же чистил и отдавал Марио, который готовил ее на костре по старому индейскому рецепту — распятой на кресте из двух палочек. Но делалось это скорее для того, чтобы угостить меня экзотической пищей. Сами же рыбаки ждали, когда пожарится привезенный ими четырехкилограммовый кусок говядины. И, как только мясо приготовилось, удочки сразу были заброшены, из лодки достали несколько бутылок красного вина, и началась настоящая рыбалка. Те три рыбешки, которые были пойманы в ожидании жареного мяса, так и остались в тот день единственным уловом.
Вечером в Доме народного творчества, едва мы с Гектором (он был в этом доме вроде завхоза, уборщика и охранника в одном лице) успели поужинать остатками жаренного на рыбалке мяса с пивом, нагрянуло высокое начальство. Не для проверки. Как это было и в Советском Союзе, аргентинские чиновники используют государственную (в данном случае — муниципальную) собственность в качестве удобного места для своих банкетов и вечеринок.
Гектор и Серхио попросили меня спрятаться на втором этаже — я, как оказалось, был у них в гостях «нелегально». Пьянка продолжалась всю ночь, поэтому мне пришлось спать в комнате Серхио, а ему ехать в город к своему знакомому.
На следующее утро — это был уже понедельник, я простился с Серхио и Гектором и вернулся на дорогу, с которой в пятницу вечером свернул для того, чтобы набрать бутылку воды.
Едва я вышел к развилке Буэнос-Айрес — Кордоба, как мне сразу же удалось застопить легковушку.
— Путешествуешь вокруг света?
В тот день в его силах было довезти меня до Сан-Франциско, а по пути еще и накормить обедом в придорожном ресторане.
В Сан-Франциско я несколько раз менял позицию, но одинаково безуспешно. И только часа через три уехал от железнодорожного переезда на молоковозе. Шофер экономил на оплате проезда по шоссе, и поэтому до Арроито, где находился молокозавод, мы не столько ехали по асфальту, сколько петляли по колеям, полями в обход постов.
Арроито мне пришлось пройти насквозь. Кроме молокозавода город может похвастаться старинным паровозом и длинной-длинной главной улицей. На окраине, после очередного зависания, на этот раз примерно на два часа, я все же поймал очередную попутку.
Вечер застиг меня у поселка Ла-Курва. Там я попытался устроиться на ночь в церкви — скорее из научного интереса, чем от большой необходимости. Но англоязычных прихожан мне найти не удалось, а моего испанского было еще явно недостаточно. Да, честно говоря, я не очень-то и настаивал. Выйдя на окраину поселка, я отошел в сторону от шоссе, продрался через густой кустарник и лег спать прямо на железнодорожной насыпи у знака «619-й километр». Дорога показалась мне заброшенной, но ночью в двух метрах от меня несколько раз проходили грузовые поезда.
Утром я вернулся на шоссе и опять долго не мог уехать. Ну, не любят в Аргентине автостопщиков. Хотя нельзя сказать, что аргентинцы такие уж злые и неприветливые. Вот и в этот раз я проторчал пару часов, пока мне удалось застопить грузовичок. На нем я проехал всего-то пять километров, но водитель пригласил меня к себе домой позавтракать.
После плотного завтрака я прошел на окраину городка и там опять «завис». Из соседнего дома вышел молодой парень, поговорить, пообщаться. Потом он принес мне бутерброд, потом кока-колу, наконец пригласил к себе домой пообедать, а заодно и проверить электронную почту — даже в таком Богом забытом углу уже есть Интернет.
И только после обеда я уехал. На этот раз сразу на 100 километров, прямо до Кордобы, с менеджером местного филиала компании «Кока-кола».
Когда мы въезжали в Кордобу, я достал видеокамеру, приоткрыл стекло и стал снимать.
— Ты что! Быстрее убирай свою камеру! — испугался водитель. — Нашел, где снимать. Тут на каждом углу бандиты. Хорошо, если только камеру отнимут, могут и самого прирезать!
С самого первого дня пребывания в Аргентине меня постоянно пугали нападением бандитов. Они, по мнению большинства жителей крупных аргентинских городов, на видеокамеры слетаются, как мухи на мед. Нельзя сказать, что я к этим словам относился легкомысленно. Но и таскать с собой видеокамеру, как бесполезный груз, тоже было обидно. Поэтому я все же снимал, но старался делать это как можно более осторожно. Вот и в Кордобе, прежде чем включить камеру, я выбирал не ту точку, с которой интересующий меня объект был бы виден в наилучшем ракурсе. А ту, с которой было безопаснее снимать.