Вокруг света за 280$
Шрифт:
Современная автострада с раздельными полосами в Пуэрто-Монт закончилась. Дальше к югу Панамериканское шоссе превратилось в обычную асфальтированную дорогу. А на остров Чилоэ пришлось переправляться на пароме. Хотя в будущем, говорят, там планируется построить подвесной мост.
Родригес, владелец компании по разведению лосося, мог бы перебраться в Пуэрто-Монт, но продолжает жить в маленькой рыбацкой деревушке из чувства патриотизма.
— Островитяне-чилоты сохранили свой традиционный образ жизни, уникальный фольклор и мифологию. У нас до сих пор из уст в уста передаются рассказы о корабле-призраке
На острове через каждые десять-двадцать километров встречались участки, на которых старый асфальт уже содрали, а новый еще не положили. Транспорт пропускали сначала в одну сторону, потом в другую. Зато в этих местах голосовать было удобно. Машины шли так медленно, что водителям даже не нужно было нажимать на тормоз, достаточно убрать ногу с педали газа, и легковушка или даже грузовик сразу же застрянет в грязи.
Островитяне подвозили охотно, но скорость передвижения была маленькая, поэтому до Квилена я доехал только к вечеру. Это самый южный поселок острова, но Панамериканское шоссе идет еще пять километров на юг.
Переночевать под открытым небом было нельзя. Шел сильный дождь, и вся земля вокруг была уже пропитана водой. Пришлось применить уже отработанный метод. Зашел в первую попавшуюся церковь. Там как раз заканчивалась вечерняя служба.
— Говорит ли кто-нибудь по-английски? — громко обратился я ко всем присутствующим.
— Я немного говорю, — откликнулся седовласый мужчина, который вошел в церковь почти одновременно со мной.
Я объяснил ему ситуацию: темно, холодно, мокро, а ночевать негде.
— Отлично понимаю, — заверил меня мужчина. — Сам вокруг света проехал.
— Автостопом? — удивился я.
— Нет. Я служил на чилийском флоте и плавал по всем морям и океанам. Так и английский язык выучил.
Мы вместе подошли к священнику. Бывший моряк выступал переводчиком.
— Не волнуйся, — заверил меня батюшка. — Мы тебе поможем, — и он стал уже по-испански давать инструкции «моряку».
Он даже не стал их мне переводить.
— Поехали. Я тебя отвезу.
Вскоре мы оказались перед двумя новенькими деревянными коттеджами.
— У тебя есть хоть сколько-нибудь денег?
— Зачем? — удивился я, решив, что меня привезли в какой-то отель.
— Это ночлежка. Ты можешь здесь переночевать бесплатно. Но принято делать какое-нибудь хотя бы символическое пожертвование. Например, 100–200 песо (1 доллар = 700 песо).
Я оказался даже щедрее, чем от меня ожидалось. У меня тогда было 500 песо — одной монетой.
Вряд ли заведение можно назвать ночлежкой для бродяг. Вероятно, это был центр помощи людям, временно оказавшимся в тяжелом состоянии из-за болезни или семейных неурядиц. Меня записали в книгу учета посетителей, приняли на хранение рюкзак и предложили присоединиться к постояльцам, которые смотрели по телевизору вечерние новости. Кроме телевизора, там были газовая плита, длинный обеденный стол, умывальник, диван и пара кресел. И ни одной кровати! Кровати оказались
Кровати были застелены чистым бельем и несколькими шерстяными одеялами. Но отопления не было, поэтому ночью я замерз, даже несмотря на то что спал в одежде и даже взял себе с соседней кровати дополнительное одеяло.
Утром подъем также был по команде. Было по-прежнему прохладно, но, выглянув в окно, я убедился, что дождь уже не идет. После подъема дается пять минут на сборы: умыться под ледяной водой из крана и перейти в соседний коттедж. Там уже был готов завтрак: кружка чая и бутерброд с колбасой.
Панамериканское шоссе идет вокруг залива и потом неожиданно упирается в берег океана. Там раньше стоял мемориальный знак, отмечающий окончание дороги. Но во время моего посещения его уже убрали, а величественный монумент, строившийся на его месте, еще не закончили. Оставалось только любоваться на кучу гравия и груды арматуры.
Это была самая крайняя южная точка, до которой я смог добраться на Южноамериканском континенте. Летом можно было бы попробовать проехать еще дальше, по проложенной во времена Пиночета дороге. Но зимой она была в принципе непроходима.
Из церквей острова Чилоэ, включенных в список ЮНЕСКО, я смог увидеть только одну — церковь Святого Франциска в Кастро. Построенная словно из гигантских спичечных коробков двухкупольная церковь снаружи обита листами железа, покрашенного в синий и желтый цвета. А внутренняя отделка вся сделана исключительно из лакированного дерева: и стены, и колонны, и алтарь. Все скульптуры, естественно, тоже деревянные.
На юге Чили живет очень много эмигрантов из Европы, особенно немцев. Говорят, что скрываются здесь и бывшие фашисты. Немец Курт, который подвозил меня на своем красном грузовике от Пуэрто-Монт, к ним не относится. Он в Германии никогда не был и даже немецкого языка не знает. Все, что в нем есть от немца, — это внешний облик и имя.
— Где ты собираешься ночевать? — спросил он, когда солнце уже зашло, а мы все еще продолжали ехать на север по Панамериканскому шоссе.
— Не знаю.
— Тогда я приглашаю тебя к себе домой.
Так я оказался в большой немецкой семье.
Когда я был в Сантьяго, русские эмигранты рассказали мне о том, что недалеко от Панамериканского шоссе в районе озера Футроне живет семья русских староверов. Точного адреса мне сказать не могли и посоветовали спрашивать у местных, где находится кампо руссо. Так я и действовал.
С помощью добровольных помощников, хотя и не без плутания по пустынным сельским дорогам, я нашел-таки дом семьи Ануфриевых. В том, что это именно он, я убедился, как только навстречу мне вышла женщина в старинном русском наряде с простым русским именем Прасковья. Потом подошли и мужчины — все, как один, с окладистыми бородами.
Русские староверы и за границей стараются жить обособленно. Они строго придерживаются религиозных заветов своих отцов и дедов, хранят исконно русские обычаи. Семья Ануфриевых во главе с Алексеем — патриархом рода, двумя его сыновьями Василием и Михаилом с женами и пятью внучками переселились в эти места из Бразилии.