Вокруг света за 280$
Шрифт:
— Не подскажете, где здесь ближайшая англиканская церковь?
— Дайте подумать. Вот тут недалеко есть одна. Но она, по-моему, католическая.
— Можно и католическую, — тут же согласился я. — Вообще-то нам не помолиться нужно, а место для ночлега. Палатка у нас есть, но не можем же мы поставить ее прямо на улице.
— Вы русские? Я вижу, у вас на майках написано: «Школа автостопа».
— Вы говорите по-русски? — удивился я.
— Не так, чтобы очень. Я пыталась учить. Алфавит освоила, читать умею. Но говорить и понимать, что мне скажут, оказалось слишком сложно. А на сколько ночей вам нужен ночлег? На одну? Лаура, как ты думаешь, они не маньяки? Мы можем им доверять? — обратилась она к своей дочери, а потом уже к нам: — Мы приглашаем вас переночевать у нас. Отдельной комнаты нет, даже ни одной кровати я вам предоставить не смогу — только
Утром мы пришли в церковь. Отец Николай опять выдал нам ключи от комнаты, в которой мы на время поездки в Тасманию оставляли часть своих вещей. На следующий день с Наташей Териховой мы заехали в гости к семье из Подмосковья. Сергей Аникеев с Ольгой и тремя детьми, младший из которых родился уже в Австралии, живут в Мельбурне два года. Они оба закончили в 1993 г. Абрамцевское художественно-промышленное училище. В России оформили несколько храмов — в подмосковном Чехове, в Столешниковом переулке в Москве и церковь Косьмы и Дамиана в Сергиевом Посаде. А в Австралию приехали отделывать внутреннее убранство новой мельбурнской православной церкви — на углу улиц Николсон и Харрисон.
12 марта в Мельбурне праздновался День труда и был самый разгар фестиваля «Мумба». На центральной улице устроили парад трамваев. Их разукрасили и превратили в передвижные египетские, индуистские или буддистские храмы, в космические станции, в цветочные клумбы или в зеленые травяные газоны. Интересно, что у мельбурнцев такая странная тяга именно к трамваям. Ни одного автобуса или такси там не было! Трамваи, трамваи, трамваи…
Рядом с трамваями выступали самодеятельные артисты. Они самозабвенно пели, танцевали, рассказывали анекдоты и разыгрывали короткие сценки. А один чудак в старом самолетном кожаном шлеме встал в огромный таз с полусферическим дном, заполненный чем-то тяжелым, и изображал из себя ваньку-встаньку.
На Элизабет-стрит в Институте нетрадиционной медицины Олег Донских — бывший профессор философии из Новосибирска — читал лекцию на тему «Конфликт между законом и моралью: искусство выживания в эмиграции».
Свою лекцию он начал с того, что, с точки зрения перспектив адаптации, всех эмигрантов следует разделить на три группы: молодые, среднего возраста и пожилые. «Молодые» быстро адаптируются к новой жизни, осваивают язык, заводят австралийских друзей и вскоре сами становятся стопроцентными австралийцами; «пожилые» продолжают душой жить в России — слушают русское радио, смотрят русское телевидение, читают русские газеты — благо сейчас это возможно, общаются только с русскими. Им, по мнению Олега Донских, можно позавидовать: они получили недоступные в России комфорт и спокойствие. Сложнее всего положение эмигрантов среднего возраста — от 25 до 55 лет. Именно им приходится сталкиваться с язвами капитализма. Маркс сейчас считается неактуальным, но это не означает, что капиталистическое общество полностью избавилось от ярко описанных им противоречий. Местным жителям и самим постоянно приходится вести борьбу за выживание. В которой, как известно, побеждают только сильнейшие. А новые эмигранты оказываются в явно невыигрышном положении. Ладно бы только проблемы с языком — никому, кто уезжает за границу в возрасте старше пятнадцати лет, никогда не удастся окончательно избавиться от акцента. Хуже другое: культурное непонимание, непонимание самих основ жизни. Редко кто из тех, кто отправляется в погоню за розовой мечтой, знает, с чем придется столкнуться. В результате — шок, депрессия, а то и попытка самоубийства.
Вторая часть лекции была посвящена акцентированию внимания эмигрантов на принципиальных отличиях российского общества от австралийского. Первое, на что Олег Донских обратил внимание слушателей, — «жесткое разделение жизни на две не связанные друг с другом части: работу и личную жизнь. Например, австралийцы любят задавать странный с точки зрения большинства россиян вопрос: «What are you doing for living?» — буквально «Чем ты занимаешься, для того чтобы обеспечить свою жизнь?» При этом предполагается, что человек может делать, что угодно, лишь бы платили, вне зависимости от своих интересов и увлечений. Пять дней в неделю по восемь часов он должен всего лишь обеспечивать себе жизнь. А жить — в уик-энды, во время отпуска и на пенсии. К чему это приводит? К тому, что в конторах и офисах не увидишь живых людей. Там не люди работают, а автоматы деньги зарабатывают. И им глубоко наплевать на вас как на личность! Посмотрите, как работают продавцы: они носят
Русские любят ругать свою страну. Но австралийцы такого самобичевания не понимают. Сколько ни пытайся прикинуться «настоящим австралийцем», в глазах окружающих все равно останешься русским.
В Мельбурне много греков — это второй после Афин греческий город мира. Они могут себе позволить продолжать жить так, как привыкли в Греции: учиться на греческом языке, работать с греками на греческих предприятиях, развлекаться в греческих клубах, на греческих дискотеках, жениться на соотечественниках… Россиян же здесь — меньшинство. Хотим мы того или нет, нужно адаптироваться, вливаться в местную жизнь. Для этого, по мнению лектора, необходимо четко и ясно понять, чего эмигрант ждет от Австралии, что он хочет получить. Что конкретно?
Олег рассказал о том, как однажды он преподавал на курсах младших менеджеров. Им всем задавался вопрос: «Какая машина вам нравится?» Он думал, что большинству, также, как ему самому, должны нравиться спортивные или представительские машины, такие, как «Бентли» или «Ягуар». Но австралийцы преподнесли сюрприз. Они не витали в эмпиреях, а отвечали примерно так: «Форд Эскорт» такого-то года выпуска, с такими-то характеристиками — описывая именно ту машину, которую они собираются купить в ближайшее время. Вот такая конкретность и нужна тем, кто хочет выжить в этом обществе. Нужно четко знать, чего ожидать от этой жизни.
Многие россияне тешат себя надеждой, что им удастся приобрести среди австралийцев настоящих друзей. Куда там! Даже у тех, кто быстро освоил язык, устроился работать по полученной в России специальности — редкий случай, общение с австралийцами ограничивается дежурными фразами и формулами вежливости. Друзей можно найти только среди русских.
Общий вывод лекции, как я его понял, такой: для того, чтобы адаптироваться в Австралии, нужно отбросить все иллюзии, искать работу, ориентируясь только на зарплату, и не иметь настоящих друзей. Но тогда возникает вопрос: а стоит ли ради этого эмигрировать?
Из Мельбурна мы отправились в сторону Милджуры, там как раз должен быть в разгаре сезон сбора винограда. До Арарата доехали на вместительном «Форде» 1969 г. выпуска. А потом нас подобрала египтянка. Родилась она, правда, уже в Австралии, а на родине была только с кратковременными визитами. Она высадила нас у туристического магазинчика, построенного в виде огромного медведя коала. Оттуда Роб и Дебора Комбридж предлагали подбросить нас сразу до Аделаиды, но нам нужно было сворачивать с Западного хайвэя в Хошеме. Тот поворот мы, правда, пропустили, поэтому оказались в Лимбуле.
Мимо проехал грузовик, но остановился он только метров через пятьдесят. Я уже привык, что в Австралии грузовики автостопщиков не подвозят, поэтому никак не реагировал, пока шофер сам не стал сигналить. Он очень удивился, что мы едем в Милджуру.
— По этой дороге туда никто не ездит. Здесь машину-то не каждый день увидишь. Вам страшно повезло, что я вас заметил. Вообще-то нам, водителям грузовиков, хитч-хайкеров подвозить запрещено. Но я ведь и сам раньше автостопом путешествовал. Разве я мог вас оставить на таком «дохлом» месте? Давайте я повезу вас до Варракнабеля. Это недалеко, но там хотя бы есть на дороге указатель «Милджура».