Вокзал потерянных снов
Шрифт:
– Да не о чем было докладывать, – неуклюже объяснил Дэвид. – До сего дня.
Человек в костюме снисходительно кивнул. Он ждал продолжения.
Дэвид облизал губы. Трудно было говорить. Салли непонимающе взглянул ему в лицо, нахмурился.
– Расценки прежние, ты же знаешь, – сказал он. – А впрочем, немножко накинем.
– Да нет же, черт возьми… – Дэвид замялся. – Просто… ну… не было практики.
Собеседник вновь кивнул.
«Очень давно не было практики, – беспомощно подумал Дэвид. – С последнего раза – шесть лет. И я тогда клялся, что больше
В тот самый первый раз, пятнадцать лет назад, они вошли в эту самую комнату, а Дэвид сношал в один из ртов кошмарнейшую переделанную шлюху. Люди в костюмах показали ему фотоаппарат, предупредили, что снимки попадут в журналы, газеты и университет. Предложили выбирать.
Они хорошо платили. Он информировал. Правда, не часто. Один, может, два раза в год. А потом прекратил. Надолго. До сего дня. Потому что сегодня он испугался.
Дэвид глубоко вздохнул и начал:
– Происходит что-то очень серьезное… Черт, даже не знаю, с чего начать… Вам известно про новую болезнь? Про безмозглых идиотов? Так вот, я знаю, откуда ноги растут. Думал, сами устраним проблему, думал, ситуацию можно взять под контроль… Куда там!.. Это все ширится и ширится, и… сдается, нам не обойтись без помощи.
Какая-то часть его «я» в глубине разума с отвращением плевалась, возмущалась такой трусостью, таким самообманом. Но Дэвид не умолкал, наоборот, перешел на скороговорку:
– Все нити ведут к Айзеку.
– Дэн дер Гримнебулин? – спросил собеседник с ледяной улыбкой. – Ваш сосед по лаборатории? Теоретик-фрондер? Подпольный ученый с раздутым самомнением? Интересно… Ну и во что же он на этот раз ввязался?
– Так я же объясняю, слушайте. Ему заказали… в общем, ему заказали разобраться с полетами, и он получал для исследований летучих тварей. Птицы, насекомые… да все что попало! В том числе и эта здоровенная гусеница. Очень долго казалось, чертова тварь вот-вот отдаст концы, а потом Айзек придумал вроде, как ее оживить. Она вдруг стала расти. И выросла огромной. Охрененной! – широко развел он руками, показывая.
Собеседник внимательно следил, пальцы сцеплены, на лице никаких эмоций.
– Тут она окукливается, а мы ждем да гадаем, что будет дальше. Однажды приходим домой, а там Лубламай. Ну, вы знаете, это парень из нашей лаборатории. Так вот, Луб лежит и мычит. Не знаю, что за сволочь у нас вылупилась, но она сожрала его разум. И… и сбежала. Сейчас эта гадина на свободе.
Собеседник резко кивнул, и это было совсем не похоже на его прежние тактичные предложения излагать.
– И вы решили, что следует лучше держать нас в курсе.
– Нет, черт возьми! Не решил! Даже тогда я думал, что мы сами сможем все уладить. Проклятье! Мы с Айзеком перепугались, я растерялся напрочь, но думал, может, как-нибудь удастся найти тварь. Вылечить Луба… ну а тут этих гадов все больше и больше стало появляться, и пошли слухи о… о спятивших… Но главное, мы выяснили, от кого эта гадость к Айзеку попала. Какой-то гребаный клерк из гребаного парламента спер ее
Человек на кровати кивком выразил согласие с решением Дэвида.
– А потом соображаю: слишком далеко зашло, надо выпутываться…
Дэвид сделал паузу. Человек на кровати открыл было рот, но Дэвид не дал ему высказаться:
– Нет, дослушайте! Я уже понял, что проблема вышла за пределы нашего района. Потому как слышал о забастовке в Паутинном дереве и знаю, что вы забрали издателя «Буйного бродяги». Было ведь?
Салли терпеливо ждал, лишь стряхнул с пиджака машинальным движением воображаемую пылинку. Силовая акция в Собачьем болоте не афишировалась, но факт милицейского рейда на скотобойню не мог не породить слухов о том, что в ее стенах укрывалось гнездо крамолы.
– У Айзека одна приятельница писала для этой газетенки, она вышла на контакт с издателем, уж не знаю с помощью какого гребаного волшебства, и он кое-что ей сказал. Во-первых, что следователи, то есть вы, ошибочно думают, будто он что-то знает, а во-вторых, его пытали насчет той самой статьи, напечатанной в «Бэ-бэ», и требовали выдать источник информации, которому, предположительно, известно что-то интересующее их. Так вот, у этого источника есть фамилия: Барбайл. Так что берите ее! Это у нее клерк стянул чудовищную гусеницу.
Дэвид подождал, пока смысл его слов целиком дойдет до собеседника, затем добавил:
– Вот так все и было, а что сейчас творится, я не знаю. Да и знать не хочу. Нет у меня сил для охоты на чудищ, и не желаю я портить отношения с гребаной милицией, и с секретной службой, и с правительством, и со всеми прочими. Так что разбирайтесь с этим дерьмом сами.
Человек на кровати снова кивнул.
Дэвид припомнил кое-что еще:
– О Джаббер! Слушайте! Я мозги вывихнул, пытаясь разобраться в происходящем, и… В общем, не знаю, в порядке бреда: это никак не связано с кризисной энергией?
Человек очень медленно покачал головой. Сквозь бесстрастную мину пробилось непонимание.
– Продолжай, – сказал он.
– Ладно… Во время этой свистопляски Айзек обронил намек, будто бы он построил действующую модель кризисной машины… Вы представляете, что это за штука?
Лицо собеседника напряглось, глаза чуть расширились.
– Информация из Барсучьей топи проходит через меня, – прошипел он. – Я догадываюсь, что это могло бы означать… Погоди-ка… Но ведь это… Это невозможно! Неужели – правда?!
Впервые Дэвиду удалось вывести из равновесия агента с кодовой кличкой «Салли».
– Не знаю, – беспомощно сказал Дэвид. – Но Айзек не хвастал… Он это сказал как бы походя… В общем, я понятия не имею. Но точно могу сказать: он над этой штукой долго работал, много лет.
После этих слов долго стояла тишина. Сидевший на кровати человек задумчиво смотрел в противоположный угол. По его лицу быстро пробегали самые разные эмоции. Потом он перевел на Дэвида задумчивый взгляд.
– Как ты обо всем этом узнал?