Волчье лето
Шрифт:
Как и Рен'e, хоть и совсем по другим причинам.
Сегодня торговали имуществом двух умерших. По всему помещению и наверху на маленькой сцене стояла мебель, фарфор, электрические приборы, светильники, безделушки, картины, ковры, инструменты, зеркала и так называемые микскоробки, которые прямо сейчас выставляли на торги. Коробки с разными мелочами – чья ценность была слишком невелика, чтобы торговать ими отдельно.
– Тут у нас микскоробка номер четыре, – объявил вспотевший мужчина, пока его коллега демонстрировал предметы. – Стеклянный дельфин, три чашки с блюдцами, шар со снегом, металлическая подставка для посуды и, помимо прочего, маленький садовый гном с тачкой. Все
Рен'e выжидал, осматриваясь, у него сложилось представление, о том, кто мог бы сделать ставку. На втором ряду руку подняла женщина. Одна из списка Рен'e. Она уже приобрела лава-лампу, вышитую крестиком Мона Лизу и одну из предыдущих микскоробок.
– Есть двадцать крон, – подтвердил аукционист.
– Тридцать, – сказал Рен'e.
Мужчина с молотком повторил ставку и посмотрел в сторону женщины, предложившей на десять больше.
– Сорок крон, – сказал он и снова повернулся к Рен'e, который поднял руку и кивнул. – Пятьдесят.
Женщина обернулась, чтобы посмотреть на своего соперника. Рен'e улыбнулся. Аукционист повторил ставку Рен'e. Женщина покачала головой.
– Кто-нибудь еще?.. Раз, два, три, продано за пятьдесят крон.
Пока они переходили к коробке номер пять, Рен'e подошел к ним и заплатил. Наличными. Это уже была третья покупка за сегодня, хватит. С коробкой под мышкой он покинул помещение, прошел мимо пользующегося популярностью кафе и направился к своей пятилетней «Тойоте Ярис» бордового цвета. Он поставил коробку в багажник, где уже лежали другие приобретенные им сегодня предметы, завел машину и поехал домой, в Хапаранду.
Проехав приличное расстояние по шоссе, он выставил круиз-контроль на 90 км/ч и слился с автомобильным потоком. Обыкновенная машина среди других обыкновенных машин.
Анонимность. Что может быть лучше?
Он вел дела в Хапаранде уже чуть больше двух лет. Жил в двухкомнатной квартире в центре. Работал на полставки в ресторане быстрого питания Max. Коллегам он сказал, что остальное время учится дистанционно. Архивное и информационное дело в Университете Средней Швеции. Он вдумчиво выбирал именно такую программу, о которой мало кто захочет с ним разговаривать. Он никогда не участвовал в организованных на работе мероприятиях, никогда не тусовался и не пил пиво с остальными, не ходил в кино или в гости. Не заводил отношения ни с парнями, ни с девушками. Он знал, что коллеги считают его немного странным из-за педантичности в стиле одежды и скрытности, они давно перестали пытаться куда-нибудь его вытащить. Его это полностью устраивало.
С десяток людей в Хапаранде знали о его существовании.
Четверо знали, чем он занимается на самом деле.
Другие в его положении хотели бы, чтобы как можно больше людей – конечно, речь о «правильных» людях – знали, кто они и чем занимаются. Такого рода люди черпали энергию из страха и восхищения. Рен'e же видел в этом лишь потакание своему эго. Он не нуждался в лести и не искал признания.
Он знал, кто он и почему.
Успешен, потому что амбициозен и умен.
Когда ему было пятнадцать, родители провели расследование. Все детство он был не таким как все, странным, волком-одиночкой, которому трудно сближаться с людьми и заводить друзей, но после нескольких случаев в ненавистной ему школе они начали сомневаться в его способности к эмпатии. Естественно, это с ним что-то должно быть не так, а не с этими ограниченными людьми без воображения и стремлений, у которых он вырос и с которыми был вынужден жить.
После разных тестов, обследований и дорогих походов к психологу они получили что хотели. Не благодарного сына, осознавшего свою
О том, что он болен.
Высокофункциональный социопат. Или психопат – мнения разделились. Все же не эта часть диагноза имела значение. Для него. А высокофункциональность.
Другими словами – интеллект.
Позднее он проходил множество тестов на IQ и набирал 139 баллов по шкале Векслера. Он с легкостью проходил отбор в организацию для людей с высоким интеллектом «Менса» и подобные ей сообщества, но совершенно не был заинтересован в причастности к большой группе. Вернее в демонстрации своего исключительного интеллекта.
В тихо работающем радио пела Уитни Хьюстон. Рен'e прибавил громкость. Уитни Хьюстон идеальна. У нее было все: голос, внешность, ранимость, сила и откровенность. Цельная артистка. В этом он сходился с Патриком Бэйтманом, главным героем романа Брета Истона Эллиса «Американский психопат». Ему не нравились другие восхваляемые Бэйтманом музыканты – «Дженесис», Фил Коллинз, «Хьюи Льюис энд Ньюс», да и книга ему не особенно нравилась, он прочитал ее из-за заголовка и не смотрел фильм.
Но вот Уитни…
Он считал ее первый альбом лучшим в мире дебютом, хотя ее личным фаворитом стал My love is your love [4] 1998 года.
История ее жизни тоже была идеальна с самого начала и до трагического конца. Детство, госпел, поддерживающая, но слишком требовательная семья, насилие, открытие, прорыв, абсолютная вершина, мир у ее ног, медиа, вынужденное сокрытие собственной сексуальности, предательство семьи, падение, попытки вернуться, общественное унижение и в итоге – смерть. Умелый голливудский писатель не смог бы придумать историю лучше и с таким поучительным финалом.
4
Моя любовь – твоя любовь (англ.).
Don’t do drugs, kids [5] .
Рен'e улыбнулся, прибавил еще громкости и на разрешенной скорости продолжил путь в Хапаранду.
Кеннет сидел с банкой пива на каменных ступенях, когда Томас завернул на подъездную дорожку перед большим двухэтажным домом с этернитовыми панелями на фасаде и мансардой, из которого вместе с другими немногочисленными жилыми строениями состояла деревушка Норра Стуртрэск. В принципе не требует ремонта, говорил агент, когда Кеннет с Сандрой покупали этот дом два года назад.
5
Дети, не принимайте наркотики (англ.).
В принципе… Несколько панелей треснули и нуждались в замене, и вообще не помешало бы отмыть весь дом – много где он приобрел зеленый оттенок, что Сандра списывала на водоросли, но Томас с опаской думал о плесени. Белая краска на наличниках давно облупилась, и дерево начало гнить. Одно из стекол отсутствовало, и вместо него стояла доска из фанеры, а ступени, с которых Кеннет, казалось, неохотно встал и спустился вниз, потрескались во многих местах вокруг ржавых железных перил. Если проезжать тут мимо по дороге, что мало кто делал, можно было подумать, что этот дом один из всех тех заброшенных и разрушающихся строений в округе.