Волчье лето
Шрифт:
Они поехали на машине Гордона, по трассе Е4 на север, мимо «ИКЕА» и выехали из города, на запад. Они проехали совсем немного, как Ханна почувствовала, как уже знакомый, но всегда незваный жар начинает подниматься от груди вверх.
– Да черт, не может быть! – Она опустила стекло, впуская прохладный поток воздуха. Она уже чувствовала, как по шее вниз между грудей начинает течь пот.
– Что такое? – осведомился Гордон, мельком взглянув на нее и рефлекторно снижая скорость.
– Вам так повезло, понимаешь? – больше злобы в голосе, чем она рассчитывала, но это хотя бы маскировало ее желание заплакать. Лучше злиться, чем грустить. –
– Понятно…
– У меня были месячные каждый божий месяц в течение сорока лет кроме периода беременности, когда я растолстела, все время хотела в туалет и меня непрерывно тошнило.
Гордон молчал, ясно понимая, что нет смысла что-то говорить, пока Ханна раздраженно вытирала пот со лба и терла ладони о форменные брюки.
– Теперь все закончилось, муки позади. Но не тут-то было! Теперь у меня вот эта фигня.
– Хочешь, остановлюсь?
Ханна откинулась на спинку, закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов. Ветер приносил прохладу, волна жара отступила, и Ханна начала приходить в себя.
– Нет, все хорошо… Прости.
– Ничего, перепады настроения случаются, когда нарушается баланс эстрогенов.
Она повернула голову и вопросительно на него посмотрела. Он что, шутит? Он на пару секунд отвлекся от дороги и открыто встретился с ней взглядом.
– Я читал всякое.
– Читал про климакс?
– Я забочусь о своих сотрудниках, – подчеркнул он, слегка дернув плечом. Ханна знала, что это не пустые слова – какие бы проблемы ни возникали у коллег, личные или профессиональные, он придумывал, какую помощь и поддержку мог дать работодатель.
Он – хороший начальник, Гордон Бакман Ниска. Хороший человек.
Но ей все равно хотелось верить, что именно ради нее он приложил чуть больше усилий. Глядя перед собой, она положила руку ему на бедро. Никакого сексуального подтекста, просто тактильный способ показать одобрение, передать эмоцию, что всегда трудно давалось ей вербально. Уголком глаза она заметила, как он поспешно взглянул на нее. Потом положил ладонь ей на бедро и слегка сжал.
Дальше они ехали в тишине, свернули с Е4 и продолжили движение на север. Ханна снова подняла стекло. Десять минут спустя они свернули на такую маленькую дорожку, которую невозможно найти, если не знать о ней. Еле ползли, пока лес не расступился и не показались пять разномастных построек. Жилой дом – выкрашенное желтой краской маленькое низкое строение. За ним более крупная красная дворовая постройка с зелеными двойными дверями на длинной стороне, за счет которых она казалась хлевом, хотя никаких животных там никогда не было. По крайней мере, живых. Сбоку от постройки – деревянный сарай, рядом с ним – собачий загон, где две охотничьи собаки возвестили о приезде Гордона с Ханной непрерывным лаем. Последний дом на участке – сруб с мансардной крышей, похожий на строение из кемпинга. Неясно для чего он использовался – если вообще использовался.
Гордон припарковался, и они вышли из машины. Ханна бросила беглый взгляд назад на автомобиль, направляясь к стоявшему у входной двери Хельгрену, ожидавшему их с недружелюбно скрещенными на фланелевой рубашке руками. Он выглядел моложе своих шестидесяти, моложе П-У, пронеслось в голове у Ханны, поджарый и мускулистый, а лицо выдавало человека, много времени проводящего на улице. Короткая седая щетина и светло-голубые глаза враждебно вглядывающиеся в посетителей из-под кепки с рекламой машинного масла.
– Что
– У вас дома есть крысиный яд? – прямо спросил Гордон.
– Нет, крыс я пристреливаю, если вижу.
Он как-то сумел сделать ударение на крысах, таким образом, что у Ханны возникло впечатление, что для него и она, и Гордон, и, видимо, все полицейские – животные-вредители.
– А мышей? Их сложнее увидеть?
– Ловушки. У меня на участке нет яда, у меня – собаки.
– Слушайте, да вы настоящий друг зверей, – вставила Ханна.
– Знаете, почему мы спрашиваем?
– Наверное, нашли где-то отравленных зверей, – сказал Хельгрен, и на его лице одновременно отразились усталость и бешенство.
– На вашей земле, – сказала Ханна. Не совсем правда, но был маленький шанс, что, разозлившись, что они там побывали, он автоматически ее поправит и выдаст свою осведомленность об отравлении волков прямо за его владениями.
– У меня много земли и нет ограждений, – спокойно ответил Хельгрен, пожав плечами.
– Можно нам здесь все осмотреть? Внутри домов?
– Нет.
Ханна посмотрела на Гордона, который едва заметно покачал головой. Они могут принять решение об обыске, если преступление предусматривает наказание в виде тюремного заключения и если у них есть повод полагать, что в строениях есть что-то имеющее решающее значение для расследования. Первому критерию ситуация соответствует, но даже если бы они нашли целый прицеп крысиного яда, они бы никогда на сто процентов не смогли связать это с отравленным мясом.
– Что-то еще?
Гордон огляделся, будто над чем-то размышляет и принимает решение.
– Нет, сейчас все, но мы, возможно, будем заглядывать то и дело.
– Зачем?
– Почему бы и нет?
– Меня в чем-то подозревают?
– Нет, сейчас нет, но, как я уже сказал, будем заглядывать.
Они двинулись назад, Ханне показалось, что она чувствует на спине злобный взгляд Хельгрена. Подходя к машине, они услышали звук двигателя, и через мгновение на участок заехала и припарковалась другая машина. Хорошо одетый мужчина двадцати пяти лет вышел из нее и уверенным шагом, демонстрирующим, что приехал он сюда не впервые, направился к дому. Он без особого интереса взглянул на Ханну с Гордоном и чуть кивнул им.
– Кто это? – поинтересовалась Ханна, обернулась и увидела, как молодой мужчина подходит к Хельгрену, пожимает ему руку и они оба заходят в дом.
– Не знаю, не узнал его.
Гордон двинулся дальше к своей машине. Поколебавшись, Ханна достала мобильный и, в последний раз взглянув на дом, подошла ближе, чтобы четко зафиксировать номер «Тойоты Ярис» бордового цвета, на которой приехал молодой мужчина.
Девочке на площадке было на вид лет восемь.
Положив руки на плечи четырехлетнему брату, она вела его на новую игру и одновременно рассказывала о том, как будет весело. Катя с улыбкой изучала, как маленькая девочка ведет игру по своим правилам, и ела клубнику из стоявшей рядом с ней на парковой скамье коробки. Катя любила клубнику. Она впервые ее попробовала в возрасте этой девочки. В том месте, который она до того момента считала домом, у них клубники никогда не водилось, и вообще, насколько она помнила, в принципе никаких свежих фруктов кроме мелких кислых яблок, растущих на участке.