Волчье счастье
Шрифт:
— Потому что так и будет. — Белый характерно прищурился, позволяя мне отступить на пару шагов — максимально возможное в пределах лодки расстояние. — Я — твой альфа и уже говорил, что ты будешь жить в моем клане. Этот вопрос не обсуждается. И только моему волку принадлежит твоя бурая.
«А значит, и ты — мне», — повисло невысказанным.
— В клане, альфа которого недвусмысленно дал понять, что предпочел бы видеть меня мертвой? — Накануне течки с эмоциями и так сложно совладать, а сейчас в душе бушевала настоящая буря, распаляя вдобавок и тело.
Андрей поморщился.
— Никто тебя в клане белых волков не тронет, можешь не сомневаться.
«Ага, если не скажут вслух, это еще ничего не значит. Я все равно буду чувствовать их истинное отношение! Тут животное чутье скорее во вред. Всегда буду кем-то… временным, несерьезным, второсортным… Неужели он сам не понимает, что именно этим в первую очередь и унизит меня? И что можно будет требовать от остальных членов клана при таком примере?..»
— Но своей парой ты меня не признаешь? — спросила в лоб, смело взглянув ему в глаза. Знала ответ, боялась его, но спросила, надеясь на чудо.
— Нет, — негромко ответил оборотень, покачав головой. — Я не могу этого сделать. Никогда слабая волчица из шакальего клана бурых волков, не способная принести здоровых волчат, не станет моей парой. Ты должна адекватно оценить ситуацию — и принять ее. У тебя не будет иного выбора, я так решил. И твоя природа не позволит тебе не подчиниться.
Кажется, в это мгновение в моей душе что-то умерло. Мы, молча всматриваясь в глаза друг друга, вслушивались в отголоски сказанного. Его слова отдавались в моем сознании многократным эхом, сводя с ума, заставляя мучиться от отвращения, безысходности и… облегчения. За последнее я ненавидела себя вдвойне, но была бессильна что-либо сделать: инстинкт самки требовал послушаться сильного самца, обещавшего мне свою защиту. Я ненавидела саму мысль об этом. Жить рядом, довольствоваться ролью временной замены, наблюдать за ним, за его парой, за их детьми… Даже думать об этом было мучительно! Но бурая предавала меня, уже соглашаясь смиренно плюхнуться на спину, подчиняясь воле альфы. И это было невыносимо!
Словно ослепнув от горя, понимая, что тону в вихре бешеных эмоций и способна сейчас на самый безумный поступок, я резко прыгнула, одним махом погружаясь в прохладную воду. Смывая с себя ощущение физической боли, разрывающей душу надвое. Притупляя прохладой состояние глухого отчаяния.
Лишь несколько секунд отделили мой прыжок от еще одного всплеска — Андрей прыгнул следом. И, поднырнув глубже, поймал меня в воде. Поймал, крепко спеленав руками, прижав к себе, чтобы одним мощным толчком устремиться вверх — к свету дня. Мне же всплывать не хотелось совершенно! От озвученных перспектив предпочтительнее было бы камнем пойти на дно, и сейчас, в злом и отчаянном порыве, даже хотелось этого. Но белый был намного сильнее, поэтому я, увлекаемая им, вынужденно возвращалась к жизни. Впрочем, это не мешало мне что есть силы, подогреваемой душащей сейчас ненавистью, вырываться, пинать и царапать его. Правда, давление воды основательно сглаживало мои усилия.
Стоило нам, вынырнув на поверхность, сделать по глотку воздуха, как я зарычала — яростно, агрессивно и безумно! Сейчас меня захлестнула животная ярость, полностью лишая хоть какого-то здравомыслия. Моей разумной человеческой половиной управляли инстинкты и эмоции зверя, раненого зверя — боль и жажда мщения. Не держи меня Андрей мертвой хваткой, зубами и ногтями впилась бы сейчас в его лицо. И плевать мне было на осторожный и боязливый скулеж бурой внутри: самка во мне отчаянно призывала к подчинению.
Но… подчиниться подобному?!
В итоге, продолжая пинаться — все остальное мне было недоступно, — махать ногами и раскатисто рычать, я вновь утянула нас под воду. Жидкость хлынула в горло, заставив поперхнуться. Но Андрей уже вновь волок меня «к свету», не позволяя захлебнуться.
Конвульсивно фыркая и откашливаясь, удерживая голову над поверхностью накатывающих волн, я собиралась с силами, чтобы заорать на него уже по-человечески, когда… грянул гром. В буквальном смысле! Резко потемневшее небо прорезала ветвистая молния, и следом тут же раздался грохот. А через секунду сверху обрушилась лавина воды. Шквал острых и холодных потоков сильнейшего ливня.
Дождь отчаянно хлестал тугими струями, колол иглами разбрызгиваемых ветром капель, оглушал и ослеплял. Стихия теперь бушевала не только у меня в душе, но и вокруг! И только благодаря поддержке сильных мужских рук меня вновь не накрыло волнами, не закрутило в большущих пузырях воды, что начали появляться, когда по поверхности озера забарабанил дождь.
Этот дождь покорял своей внезапностью, силой и напором. Он был так созвучен смятению в моей душе… И скоротечен и порывист, как мои вспыхнувшие от гнева эмоции. Летний ливень закончился так же стремительно, как и начался, уняв и бурю внутри меня. Глубоко вздохнув, я уже спокойно оттолкнула мужчину и распласталась на поверхности воды, позволяя редким теперь каплям массажировать тело. Андрей, мощно загребая руками, держался рядом. Но словно почуял, что я успокоилась, и позволил отдалиться.
Зажмурившись, вслушивалась в острые уколы капель, что жалили лицо, возвращая мне ясность мыслей.
«Откажусь! — вдруг пришла ясная и простая мысль. — И ничего он с этим не сделает!»
И нырнула, уже осознанно погружаясь в тепло воды, позволяя телу распрямившейся пружиной устремиться вперед, выплескивая избыток энергии. Я чувствовала, что Андрей плывет рядом. Но сейчас мне это было безразлично. Важнее было сосредоточиться на себе, поймать этот миг душевного равновесия и раствориться в нем. Под водой провела столько времени, сколько смогла.
Вынырнув, судорожно вдохнула, наполняя легкие воздухом, и оглянулась. Лодка качалась на воде метрах в ста от нас. Андрей все так же держался рядом со мной и спокойно молчал.
«Отлично! Это можно делать вдвоем».
И я, тоже молча, поплыла к лодке.
Цели мы достигли быстро. Забравшись внутрь, слегка растерлись руками, позволяя ветерку избавить наши тела от капель воды.
— И, кстати, до течки совсем немного, — словно и не было моего прыжка, спокойно произнес Андрей. — Сегодня же переберешься в мою палатку, я там один. После сегодняшней прогулки никто не удивится.
«И не подумаю!»
Я продолжала молчать, выжимая воду из промокших насквозь шорт и топа, что оставались лежать в лодке.
Белый, прищурившись, окинул меня заинтересованным взглядом и взялся за весла, несколькими гребками разворачивая лодку в направлении нужного берега. Те двадцать минут, что понадобились, чтобы добраться до него, между нами стояла напряженная тишина. И я не представляла, чем можно ее прервать, когда…
Стоило днищу лодки царапнуть прибрежный песок, как Добровольский спрыгнул в воду, парой движений вытягивая лодку на берег. Я уже открыла рот, чтобы сообщить о категоричном отказе потворствовать его чудовищным планам, когда к нам подбежали трое моих сокурсников. И в их числе Светлана, в той самой куртке, что Илья предлагал мне.