Волчьи ягоды. Сборник
Шрифт:
— Что-нибудь есть? — поинтересовался Панин.
— Следов — бери не хочу, — сказал оперативник, отряхивая колени. — На подоконнике, в саду, около ограды… Видно, очень спешил. Смотри… Вот тут он перелезал, опершись рукой на столбик, — порвана паутина. Спрыгнул на левую ногу: четко виден след каблука. А дальше, к сожалению, гравий, черта лысого на нем что-нибудь разглядишь.
— Запустил сад покойничек, не продерешься.
— Росло, как могло. Это ты вышел на Полякова? Он кто?
— Кладовщик… Гафуров на него вышел, да, видишь, опоздал. Как думаешь, не стоит попробовать Дика?
— Безнадежная вещь. Следов комплект, зато и табаку — не отчихаешься. Щедро сыпал, не скупился.
Панин направился к Ремезу, стоявшему около крыльца. Через дверь из дома долетал шепелявый голос Котова. Яремчук что-то объясняла ему. Было слышно, как они заспорили.
— Полякова сейчас заберут, — сказал Ремез. — Хотите взглянуть? Впечатление — будто спит, даже ладонь под щекой. Убийце не откажешь в выдержке…
В полдень Панин сидел в кабинете Журавко. Мало сказать, что начальник был не в духе, он был мрачен.
— Ванжа второй час в реанимации. — Полковник посмотрел в окно мимо Панина и вдруг взорвался: — Откуда это мальчишество у твоих работников, Олекса Николаевич? Существует правило: на задержание идти не меньше, чем вдвоем. Ан нет, побежал один. Герой!.. Не тебе ли подражал? И Худякин хорош… Голова уже белая. Капитан! А послушался лейтенантика, словно его подчиненный… Куда ж там — ас! Воспитанник самого Панина!
Начальник уголовного розыска, пожалуй, впервые видел Журавко в таком состоянии. Случались в их работе и более сложные ситуации, но и тогда полковник не позволял себе повышать голос на Панина. Сдерживая обиду, капитан все же сказал:
— Не могли они предвидеть такого поворота. В конце концов, речь шла не о каком-то закоренелом рецидивисте.
— Могли — не могли… А инструкцию нарушать могли? Да и откуда ты знаешь, что за фрукт этот Поляков? Может, смерть Сосновской как раз на его совести!
Некоторое время они сидели молча. Со двора долетали уличные звуки. Кто-то прошел под окном с транзистором.
— Я распорядился, чтобы немедленно сообщили, как только отзовется Гафуров. Пора бы Рахиму. Тебе не кажется?
У Панина у самого вертелось это на языке. По всем расчетам фургон Валиева должен был давно прибыть в Самарск… А почему, собственно, в Самарск? Валиев мог что-нибудь заподозрить, плюнуть на путевку и скрыться куда угодно. Так подумал Панин, но только молча кивнул головой.
— Ох, Ванжа, — печально сказал Журавко. — Хороший парнишка. И надежды подавал… Я тут немного шумнул, не обижайся. Больно мне. Особенно когда молодые… Прикинем, Олекса, что нам известно. И открой, будь добр, окно.
Картина складывалась такая. Приблизительно в двенадцать Ванжа и Худякин подъехали на мотоцикле к домику Полякова. Ванжа сказал:
— Вы, товарищ капитан, побудьте тут, а я наведаюсь в это бунгало. Внутренний голос нашептывает мне, что хозяина нет в наличии.
Худякин хотел было возразить. В конце концов, он тут участковый инспектор, так сказать, официальный представитель власти, кому ж, как не ему, надлежит первому постучать в дверь. Тем более что Поляков его знает. Прошлой осенью, как раз когда поспели яблоки, два или три раза вместе «забивали козла» в саду. Однако именно это обстоятельство и заставило его согласиться — Худякину не очень хотелось заявляться к Полякову в роли непрошеного гостя.
Ванжа толкнул калитку и исчез во дворе. Было слышно, как захлопали крыльями голуби. Сам Поляков голубей не держал, зато у соседей этих птиц была тьма-тьмущая. Участковый инспектор, прогуливаясь по тротуару, ломал голову догадками, в чем же виновен перед законом Григорий Семенович Поляков.
В этих раздумьях прошло пять, а может, десять минут: на часы Худяков не смотрел,
С этой секунды капитан Худякин действовал почти автоматически. Выхватив пистолет, он ударом плеча высадил дверь в комнату и оказался в хорошо обставленной гостиной. С потолка свисала люстра. Такой люстры Худякин не видел ни в одной частной квартире, но все это мелькнуло где-то на периферии сознания. Главное же, что он мгновенно отметил себе, — в комнате никого не было. За портьерами угадывались еще двое дверей. Худякин не стал выяснять, куда они ведут, потому что его внимание привлекло открытое в сад окно. «Сбежал, гад!» — подумал инспектор о Полякове. Он еще не знал, что Поляков лежит в спальне, в широкой семейной кровати польского производства, мертвый. Преследовать преступника Худякин не кинулся, потому что ни на миг не забывал, что должен прежде всего позаботиться о Ванже: кто знает, чего стоит для лейтенанта каждая потерянная минута. На улице капитан остановил знакомого железнодорожника, приказал никого не пропускать в дом, а сам вскочил на мотоцикл и помчался к телефонной будке.
— Не стоит сурово осуждать участкового, Сергей Антонович, — сказал Панин. — Действовал он решительно и сделал все, что мог.
Журавко снова нахмурился:
— Ты кого защищаешь — Худякина или Ванжу? Оба допустили грубые ошибки, и эти ошибки дорого обошлись… Одно не понимаю: как Ванжа мог так подставиться? Удар ему нанесли сзади, неожиданно. Не следует ли из этого, что он вообще не видел преступника?
Панин поднялся, заходил по комнате, слегка сутулясь, словно шел по следу.
— Видел, Сергей Антонович, видел. У преступника, наверно, не было шансов доказать свою непричастность к убийству Полякова, иначе он не отважился бы замахнуться на жизнь сотрудника милиции. Что-что, а Уголовный кодекс эти люди знают назубок.
— Лейтенант был в штатском, — заметил Журавко.
— Именно это и наводит на некоторые размышления, — подхватил Панин. — Штатская одежда не помешала преступнику догадаться, кто пришел к Полякову. Каким образом? Не думаю, чтобы Ванжа размахивал удостоверением или даже пистолетом — и то и другое осталось нетронутым. Но меня, как и вас, удивляет неосторожность Ванжи. Попробуем логично рассудить. Я, лейтенант Ванжа, пришел, чтобы арестовать Полякова. Вместо Полякова вижу в квартире незнакомого человека. Хозяин не подает голоса. Разве не может меня насторожить этот факт? Безусловно. Тем временем я веду себя настолько беспечно, что позволяю этому человеку приблизиться к себе, больше того, оставляю его за спиной и… получаю удар кастетом. Загадка или нет?
— Пожалуй. Но к чему ты клонишь?
— К тому, Сергей Антонович, что это не был незнакомый человек. Иначе говоря, Ванжа знал этого человека, потому-то и повел себя так неосмотрительно.
Журавко развел руками.
— Ишь куда тебя занесло! — недоверчиво проговорил он. — И ты можешь назвать такого человека?.. То-то же. Нет, Олекса, я не верю, что у Ванжи были общие с Поляковым знакомые.
— У Худякина они же, наверно, были!
— Худякин — участковый инспектор. А теперь послушай меня. Ты, Ванжа, спрашиваешь Полякова, а преступник говорит: Григорий хозяйничает в саду, а я его брат.