Волчьи ягоды. Сборник
Шрифт:
Панин поднялся.
— Уже сделано, товарищ полковник. В больнице дежурят наши люди. Медперсонал предупрежден.
— Вы, майор, заготовьте надлежащие бумаги и сегодня же получите санкции у прокурора. Операцию «Пряжа» проведем завтра.
— Завтра ничего не выйдет, товарищ полковник, — Гафуров улыбнулся одними губами, подмигнул Панину. — Завтра воскресенье! Фабрика не работает, а нам одновременно с арестом расхитителей необходимо опечатать склады, чтобы немедленно началась инвентаризация.
— А, черт! — начальник райотдела потянул
Журавко не выдержал и сам засмеялся, поблескивая сощуренными глазами.
— Что ж, — подытожил он, — придется на день отложить.
Панин завтракал в уютной кухоньке и искоса посматривал в окно. Кусок неба за окном был грозово-синим и, хотя стекло еще сохраняло сухую прозрачность, через открытую форточку уже пахнуло дождем.
Когда в передней раздался звонок, Панин подумал, что это жена вернулась за зонтиком и ленится воспользоваться собственным ключом, потому что ключ пребывает где-то в недрах до отказа наполненной женскими мелочами сумочки. Но когда открыл дверь, увидел Яроша. Вид у того был взволнованный, видно было, что парень одним махом одолел четыре этажа и теперь тяжело дышал, опершись рукой о косяк двери.
— Прошу, — сказал Панин, ничем не выдавая удивления. — Я собирался вызвать вас именно сегодня. Налицо проявление загадочной индукции. Чашечку кофе? Холодного. Я знаете, люблю по утрам холодный кофе.
Они прошли на кухню, Панин все-таки вынудил гостя выпить кофе, поставил посуду в раковину и обернулся к Ярошу.
— Что же вы молчите? Я же вижу, как вас распирает нетерпение. Что-нибудь случилось?
— Случилось, Олекса Николаевич. Я и сам бы пришел к вам, в райотдел, но ваш сотрудник, белобрысый такой здоровяк…
— Гринько?
— Вот-вот, он самый… Немедленно, говорит, беги к капитану Панину.
— Где же вы виделись с ним, с Гринько, спозаранку?
— В больнице.
Глаза Панина сузились.
— Это уже интересно. Вот как, вы были в больнице?
— Да. В семнадцатой. Ну, вы знаете, на Щорсовской, это как раз около института растениеводства. А дело было так. Только я к двери — подскакивает ко мне человек. Мол, в девятой палате лежит девушка, Юля Полищук, передайте ей букетик, потому что я на работу опаздываю. Ну, я взял, значит, и пошел.
— То есть как пошел? Там что — как на улице? Иди куда хочешь?
— Не знаю. Только иду я в выданном халате по коридору, ищу девятую палату, а тут кого-то везут на коляске. Отступил в сторону и слышу: «Славка, здравствуй!» Глядь, а это она.
— Кто она?
— Да Юля же. Полищук.
— Что же было дальше? Вы говорили с нею?
— Дальше? — Ярош посмотрел на следователя отсутствующим взглядом. — Я хотел спросить, почему она оказалась в больнице, но не успел. Не успел и розы отдать, потому что откуда-то появился ваш Гринько и забрал у меня
— Вы сказали ему, что цветы не ваши?
— Сказал, но он сразу не поверил. А может, и до сих пор не верит. Так вцепился в меня… — Ярош нервно передернул плечом, и Панин почти зримо увидел на нем тяжелую ладонь Гринько. — Учинил допрос, словно я не цветы принес, а бомбу. Хотел сам вести в милицию, потом передумал и велел явиться к вам.
— Хорошо. Ваш рассказ мы запротоколируем. Конечно, не тут. А пока что объясните, что вам было нужно в больнице?
— Разве я не говорил? — искренне удивился Ярош. — Голова кругом. Там работает жена Савчука, нашего главного редактора. Она хирург. Я как раз собирался на работу, когда позвонил Андрей Андреевич.
— Это кто?
— Да Савчук же. Моя, говорит, жена, уходя на дежурство, схватила вместо своих очков мои. Так ты заскочи, забери. Ну я и заскочил, мне по дороге. Андрей Андреевич без очков как дитя.
— Отвезли?
— Когда же? Гринько велел немедленно быть у вас.
— Придется отвезти. — Панин уже направлялся к двери. — Вы на «Яве»?.. Сделаем так. Отдадите очки, отпроситесь с работы. О том, что было в больнице, — ни звука. Потом в райотдел ко мне. Очки у вас?
Ярош хмуро полез в карман.
— Не доверяете? Вот они… Можете позвонить Савчуку. Гринько не верил и вы вслед за ним. Выходит, я все выдумал? Сам принес розы? Да у меня и мысли не было, что Юля в больнице! А в самом деле, почему она там? Кажется, нога была в бинтах, под простыней не очень разглядишь. И откуда к ней такой интерес у милиции?
Панин поморщился.
— Слишком много вопросов, — сказал он. — Мы с вами, Ярослав, насчет этого как-то договаривались, разве не так? К девяти в райотдел успеете? Вот и чудесно. А насчет недоверия — это вы напрасно. Гринько мог бы и не отпустить вас одного, а вот отпустил.
— Знает, что никуда не денусь.
— Может, и так, — Панин внимательно посмотрел на Яроша. — А может, иначе. Во всяком случае, у него есть причины для сомнений. И виноваты в том вы сами, потому что часто путаетесь у нас под ногами. Чего вас понесло к высоковольтной?
— Когда?
— А сколько раз вы там были?
— Один… один раз.
— Так почему переспрашиваете?
— Выходит, все-таки следите за мной, — сумрачно сказал Ярош. — Играете, как кошка с мышью, а говорите о доверии.
Панин кашлянул с досады.
— Никто за вами не следит! Вы расспрашивали бакенщика о той фатальной майской ночи?.. Ну вот, и мы интересовались. А он обмолвился и о вашем визите. Как видите, все просто. Кроме того, Васю Сосновского подстерегаете около калитки, устраиваете ему допрос. А я же просил вас не вмешиваться в расследование. Просил или не просил?.. Теперь больница, хоть тут не ваша вина, я верю, что это случайное стечение обстоятельств… Пошли, Ярош, мы теряем время.