Волчица для Шакала

Кристина Лин

– Это не очень разумно, Вероника, – вещает Паша, – тратить такие деньги в эту постройку. Уверен, дом нуждается в ремонте. И мне пришлось использовать свои связи, чтобы хозяин согласился продать его.

Я резко оборачиваюсь и заглядываю мужчине в глаза. Такова сделка, он не имеет права меня отчитывать. Меня уже давно никто не имеет права осуждать вот так, будто я стану спускать это на тормоза. Пришлось научиться откладывать в сторону эмоции и думать расчетливо. И никогда не пасовать. Независимо от статуса человека, находящегося передо мной. Этому научил

Калинин. И, черт возьми, такое умение не раз уже спасало меня от уныния.

– Но ты же не просто так все это делал, да? – спрашиваю с вызовом.

Павел шумно выдыхает, отворачивается к окну. Мы договорились, и этот дом – часть договора. Он хочет меня, и он меня получит. А я получу его влияние и еще больше возможностей. Но сначала мужчина поможет мне вернуть то, что по праву должно принадлежать мне. Я не забыла о том обещании, которое дала себе пять лет назад. И найду способ все вернуть. Брак с Павлом Волковым – не самая большая цена за это.

Автомобиль останавливается у входа в дом. Не дожидаясь помощи, открываю двери и выхожу из машины.

Я не была здесь пять лет. Жадно вдыхаю запах цветущих магнолий. Этот запах прочно ассоциируется с благополучием и безопасностью отчего дома. Паше не понять. Это не просто дом. Это цитадель, моя крепость и мое место силы. Я помню, как отец выбирал участок земли и как проектировал все это. И помню тот день, когда он впервые привез сюда нас с мамой. То были чудесные времена, когда все казалось беззаботным, а будущее виделось определенным и безоблачным.

Не дожидаясь приглашения, иду в дом. По-хозяйски захожу внутрь. Беглого взгляда на холл и лестницу достаточно, чтобы понять, что тут почти ничего не изменилось. Заменили кое-какую мебель, вот этого шкафа точно не было. И краску на стенах освежили, но цветовую гамму не меняли. Впрочем, все останется таким, как было во времена Аралова. А то, что было переделано, я верну на место.

– Ты довольна? – спрашивает Павел, который зашел в дом следом за мной.

– Да, это именно то, чего я хотела.

– Отлично, – констатирует он властно, – один из пунктов твоих условий я выполнил.

А это значит, что дата нашей свадьбы стала ближе. Это не прозвучало, но намек мне понятен. Стараюсь об этом не думать. Ведь еще многое предстоит сделать. И главное – вернуть себе наследство, которое так нагло было отобрано.

Иду прямиком в кабинет. Все та же дубовая дверь, те же дубовые панели на стенах. Сейчас, когда солнце садится, в этой части дома немного темно. Но это не страшно, так было и раньше, и меня это никогда не пугало.

Прохожу в комнату, по-хозяйски сажусь в кресло, провожу рукой по поверхности стола. О том, что это мужская комната, говорит все. От темного дерева до старинного оружия, висящего на стене. Атмосфера немного давящая, но мне она привычна. Миллион раз в детстве я прибегала к отцу в этот кабинет. Поэтому теперь все видится через призму теплых воспоминаний.

– Тут надо все переделать, – говорит Павел.

Он все время ходит за мной, как привязанный, чем только раздражает. Сейчас я бы предпочла

остаться одна. Чтобы пустить в себя поток воспоминаний и набраться силы перед следующим шагом.

– Нет, не нужно, – говорю, глядя в окно. Там все те же магнолии, которые росли перед окнами кабинета всегда. – Пусть здесь все останется, как есть.

– Вероника, ты удивляешь меня, – возражает Паша. – Это же совершенно мужской кабинет, тебе он совсем не подходит.

Он не поймет. Это кабинет Константина Аралова, владельца крупного холдинга, моего отца. Отсюда создавалась империя. И отсюда она продолжится. Только место владельца теперь займу я.

– Ты не знаешь, что мне подходит, – говорю, повернув голову к мужчине и заглянув в глаза.

Так учил меня Калинин. Никогда не пасовать, держать удар. Не важно, кто он, – враг или партнер, мое слово должно быть решающим в тех вопросах, которые мне принципиально важны.

– Ладно, ладно, – поднимает руки, сдаваясь, мужчина, – пусть будет по-твоему.

– Тебе понадобится прислуга для такого большого дома, – говорит Паша. – И охрана.

– У меня есть кое-кто на примете, – на губах расплывается улыбка, которую я всеми силами пытаюсь сдержать.

– Мои люди могут проверить твоего человека, – предлагает мужчина.

– Не стоит, я в нем уверена, как в самой себе.

Снова отворачиваюсь к окну, делая вид, что любуюсь огромным цветком магнолии. А на самом деле. Мысли уже понеслись, отматывая время назад, и возвращая меня в те моменты, когда я была абсолютно счастлива.

Пять лет назад.

Где-то над головой проносится вертолет, разнося по округе характерный шум. Вот уже три недели он по нескольку раз пролетает мимо. Переглядываемся с Калининым. Мы оба хорошо знаем, кому принадлежит эта вертушка.

– А он настойчив, – комментирует Калинин, криво усмехнувшись.

– Мы точно не знаем. Может, это не Одаевский, – возражаю, пытаясь скорее успокоить себя.

– Это он, – уверенно заявляет Калинин. – Его люди уже три раза приходили сюда, спрашивали, не видел ли кто девушку. Твое фото всем показывают.

Сердце пропустило удар, а потом быстро заколотилось в груди, будто пытаясь убежать от Шакала.

– А если кто-то меня выдаст? – спрашиваю, сглатывая ком в горле.

– Исключено, – говорит Калинин, подходя к сейфу. Он нажал комбинацию цифр, и крышка щелкнула, приоткрываясь. – Тут только самые надежные люди. Никто не посмеет выдать тебя.

Облегченно выдыхаю. Но на сердце все равно не спокойно. Каждый день я проживаю в ожидании того момента, когда сюда явится Одаевский, чтобы скрутить мне шею.

– Вот, держи, – протягивает мне Калинин папку, – это твои документы.

Открываю, достаю паспорт. В нем моя фотография, имя, а вот фамилия другая.

– Теперь ты Черкасова, – подтверждает прочитанное Калинин. – Вероника Аралова утонула в море.

– Но… как мне вернуть то, что было украдено?

– Наберись терпения, – снова усмехается Калинин. – Ты все вернешь. Всему свое время.