Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Скажи, Куртен, — воскликнул он, — ведь это ты шел по Рыночной улице, не так ли?
— Да, господин барон.
— Тогда ты должен был видеть убегавшего человека.
— Да нет, господин барон.
— Нет, ты должен был его видеть! Ты не мог не встретить его… он похож на сыщика.
Метр Куртен покраснел до корней волос, но тут же поборол смущение.
— Подождите, подождите, — продолжил он, решив не упустить столь неожиданно представившейся ему возможности отвести от себя какое бы то ни было подозрение, — впереди меня действительно шел какой-то
— Точно, это он! — воскликнул молодой барон, решивший найти того, кто за ними следил, чего бы это ему ни стоило. — Куртен, тебе представился отличный случай доказать мне свою преданность. Нам необходимо найти этого человека. В какую сторону он направился?
— Кажется, в эту, — сказал Куртен, махнув рукой в сторону первой же улицы, которая была у него перед глазами.
— Пошли со мной.
И Мишель устремился бегом по улице, на которую ему указал Куртен.
Однако, следуя за бароном, Куртен не переставал размышлять на ходу.
В какую-то минуту он даже решил оставить молодого хозяина носиться по улицам, а самому пойти туда, куда направлялся с самого начала; однако подобная мысль долго не задержалась в его голове, и он тут же порадовался, что не успел претворить ее в жизнь.
Теперь Куртену было ясно, что в доме было два выхода, а когда он узнал, что Мишель заметил слежку, то сразу понял, что этот дом был использован лишь для того, чтобы запутать следы. Так же, как и Мишель, Малыш Пьер должен был выйти на Рыночную улицу, на углу которой арендатор столкнулся с молодым бароном.
Метр Куртен снова встретился с Мишелем, а тот уж непременно знал, где находилось пристанище его возлюбленной; с помощью Мишеля мэр Ла-Ложери непременно достигнет желанной для него цели, стоит только подождать, ибо излишней торопливостью он лишь может все испортить, и он смирился с тем, что придется отказаться от мысли одним неводом выловить всю рыбку, и решил вооружиться терпением.
Ускорив шаг, он пошел рядом с молодым человеком.
— Господин барон, — произнес он, — я должен призвать вас к осторожности: настал день, улицы заполняются народом, и все прохожие оборачиваются, увидев, как вы бежите по улице в испачканной грязью и мокрой от росы одежде; если нам навстречу попадется какой-нибудь правительственный агент, у него тут же возникнут подозрения, и вас могут арестовать, а что тогда скажет ваша матушка, ведь я должен был привезти ее сюда, чтобы она дала последние указания?
— Матушка? Да она считает, что в этот час я нахожусь в открытом море на пути в Лондон.
— Так вы собирались уехать? — воскликнул с самым невинным видом Куртен.
— Несомненно. А разве матушка тебе не сказала?
— Нет, господин барон, — ответил арендатор, постаравшись выглядеть глубоко и горько обиженным, — теперь я вижу, что, несмотря на все сделанное мною для вас, баронесса все же мне не доверяет, и это разрывает мне сердце, как лемех плуга разрывает землю.
— Ну, хватит, мой добрый Куртен, не печалься; однако ты так быстро изменился,
— Черт возьми, неужели непонятно: тогда я действовал по политическим соображениям, а теперь, когда победа осталась за нами и есть уверенность в том, что правительству ничего не грозит, я вижу в шуанах и Волчицах только друзей моего хозяина, и мне очень грустно, что никто этого до сих пор не понял.
— Что ж, — ответил Мишель, — я докажу тебе, что должным образом оценил твои благородные порывы, и доверю тебе тайну, о которой ты уже раньше догадывался. Куртен, возможно, молодой хозяйкой Ла-Ложери станет не та девушка, которая до сих пор считалась моей невестой.
— Вы не женитесь на мадемуазель де Суде?
— Напротив! Только она будет зваться Мари, а не Берта.
— О! Как я за вас рад! Ибо вы знаете, какое участие я принимал в этом деле, и, если бы вы захотели, я бы сделал еще больше. Так вы виделись с мадемуазель Мари?
— Да, я с ней встречался. И те несколько минут, что я провел с ней наедине, решили, как я надеюсь, мою судьбу! — воскликнул Мишель в состоянии опьянявшей его радости.
Затем он спросил Куртена:
— Ты должен сегодня вернуться в Ла-Ложери?
— Господин барон имеет все основания считать, что я всегда буду находиться в его распоряжении, — ответил арендатор.
— Хорошо, ты сам скоро ее увидишь, Куртен, потому что сегодня вечером я обязательно встречусь с ней снова.
— Где же?
— Там, где мы столкнулись.
— А! Тем лучше, — сказал Куртен, чье лицо светилось от удовольствия так же, как и лицо его хозяина, — тем лучше! Вы даже не представляете, как я буду рад, если вы, наконец, женитесь по вашему вкусу и по любви. Честное слово, раз ваша матушка дала согласие, вы должны это сделать как можно скорее. Вот видите, я вам давал хорошие советы!
И арендатор стал потирать руки, делая вид, что он самый счастливый человек на свете.
— Мой славный Куртен! — воскликнул Мишель, тронутый до глубины души благородством арендатора. — Где я смогу тебя найти вечером?
— Да где скажете.
— А разве ты не остановился, так же как и я, на постоялом дворе «Рассвет»?
— Да, господин барон.
— Хорошо, мы там скоротаем день, а вечером ты подождешь, пока я схожу повидаться с Мари, затем я вернусь, и мы вместе отправимся домой.
— Однако, — возразил Куртен, в чьи планы не входило ничего из того, что сказал ему хозяин, — мне надо выполнить в городе много поручений.
— Я буду тебя сопровождать; так быстрее пройдет для меня время до вечера.
— Об этом не может быть и речи! Выполняя обязанности мэра, я должен заглянуть в префектуру, в то время как вы не можете там появиться. Нет, возвращайтесь на постоялый двор и отдохните, а вечером, часов в десять, мы поедем домой; возможно, вы будете в хорошем настроении, а я, может быть, буду просто счастлив.