Волчицы из Машкуля
Шрифт:
— Сударыня не впервые собирается посетить столицу?
— Нет, сударь, не впервые: я прожила там двенадцать лет.
— И сударыня покинула этот город?..
— О! Не по своей воле, уверяю вас.
— И давно?
— В июле будет два года.
— Понятно, когда поживешь в Париже…
— … то хочется вновь туда вернуться! Как приятно, что вы это понимаете.
— О, Париж, Париж! — вздохнул префект.
— Вы правы: это земной рай, — ответила герцогиня.
И она порывисто отвернулась, чувствуя, что из глаз ее вот-вот брызнут слезы.
— К
— О дорогой кузен, — сказала герцогиня, взглянув на приготовленное ей место, — позвольте мне остаться возле господина префекта; он так прочувствованно пожелал мне успеха в деле, которое для меня важнее всего на свете, что сразу же вошел в число моих друзей.
Префект, очарованный этим комплиментом, живо подвинул стул, и герцогиню усадили слева от него, к огорчению особы, которой было предназначено это почетное место.
Мужчины без возражений заняли указанные им места, и вскоре они — в особенности барон де Люссак, — как и собирались, воздали должное обеду.
Примеру г-на де Люссака последовали все присутствовавшие, и за столом на несколько минут наступила та торжественная тишина, какая бывает в начале ожидаемого с нетерпением обеда.
Первой нарушила молчание Мадам: ее дерзновенный ум, словно морская птица, находил отраду в бурях.
— Господа, — сказала она, — мне кажется, что наше появление прервало общий разговор. Нет ничего печальнее застолья, проходящего в тишине, и предупреждаю вас, дорогой граф, я ненавижу такие обеды, они напоминают парадные приемы в Тюильри, где, как рассказывают, можно было заговорить только после того, как король вымолвил слово. Вы ведь вели беседу до нашего появления; о чем вы говорили?
— Дорогая кузина, — ответил граф де Вуйе, — господин префект любезно сообщил нам официальные подробности стычки в Марселе.
— Стычки? — переспросила герцогиня.
— Такое слово он употребил.
— И в данном случае это самое подходящее слово, — сказал чиновник. — Представьте, насколько слабо было обеспечено подобное предприятие, если достаточно было младшему лейтенанту тринадцатого пехотного полка арестовать вожака смутьянов — и весь мятеж провалился!
— Ах! Боже мой, господин префект, — с грустью сказала герцогиня, — во время великих событий всегда наступает роковая минута, когда судьба государей и империй колеблется, словно лист на ветру! Вот, скажем, если бы в Ла-Мюре, когда Наполеон направился навстречу посланным против него солдатам, его схватил бы за шиворот какой-нибудь младший лейтенант, возвращение с острова Эльбы тоже осталось бы всего лишь стычкой.
Мадам говорила с такой страстной убежденностью, что за столом наступила тишина.
Она первая нарушила молчание:
— А куда подевалась среди этой сумятицы герцогиня Беррийская?
— Она вернулась на борт «Карло Альберто» и вновь вышла в море.
— А!
— Мне кажется, что это единственный разумный поступок с ее стороны, — добавил префект.
— Вы правы, сударь, — сказал старик, сопровождавший Мадам и до сих пор не вымолвивший ни слова. — Если бы я тогда находился рядом
— Я же не к вам обращаюсь, любезный супруг, — произнесла герцогиня, — а говорю с господином префектом и спрашиваю, точно ли ему известно, что герцогиня снова села на корабль?
— Сударыня, — заявил префект с жестом, не допускающим возражений, — правительство разослало об этом официальное уведомление.
— А! — отозвалась герцогиня. — Если правительство рассылает официальное уведомление, значит, так и было. Однако, — сказала она, пробуя ступить на более скользкий путь, чем тот, по которому она шла до сих пор, — мне говорили другое.
— Сударыня! — с мягким укором произнес старик.
— Что же вам говорили, кузина? — спросил граф де Вуйе, в свою очередь начинавший входить в азарт.
— Да, что же вам говорили, сударыня? — настаивал префект.
— О! Видите ли, господин чиновник, — сказала герцогиня, — ничего официального я вам сообщить не могу: речь пойдет о слухах, а они могут оказаться сущим вздором.
— Госпожа де ла Мир! — воскликнул старик.
— Ах, господин де ла Мир… — отозвалась герцогиня.
— Знаете, сударыня, — вкрадчиво произнес префект, — ваш муж кажется мне ужасно несговорчивым! Держу пари, это он не дает вам вернуться в Париж?
— Вы угадали! Но я надеюсь попасть туда наперекор ему. Чего хочет женщина, того хочет Бог.
— О женщины, женщины! — воскликнул чиновник.
— Что вы хотите сказать? — спросила герцогиня.
— Ничего, — ответил префект. — Я жду, сударыня, когда вам угодно будет рассказать нам об этих самых слухах.
— Ах, Боже мой, это совсем просто. Мне говорили — заметьте, речь идет лишь о слухах, — мне говорили, будто герцогиня Беррийская, несмотря на уговоры друзей, решительно отказалась вернуться на борт «Карло Альберто».
— Предположим, но где она сейчас, в таком случае? — поинтересовался префект.
— Во Франции.
— Во Франции! А что ей делать во Франции?
— Бог ты мой, — сказала герцогиня, — вам ведь известно, господин префект, что главная цель ее королевского высочества — Вандея.
— Весьма вероятно, однако, раз она потерпела поражение на Юге…
— Это еще одна причина, чтобы попытаться преуспеть на Западе.
Префект пренебрежительно улыбнулся.
— Итак, вы полагаете, что Мадам уплыла на корабле? — спросила герцогиня.
— Могу с уверенностью уведомить, — заявил префект, — что сейчас она находится во владениях сардинского короля, у которого Франция потребует объяснений.
— Бедный сардинский король! Он даст очень простое объяснение.
— Какое же?
— «Я знал, что Мадам сумасбродка, но не до такой степени».
— Сударыня, сударыня! — вмешался старик.
— Послушайте! — воскликнула герцогиня. — Хотелось бы надеяться, господин де ла Мир, что вы, ограничивая меня в желаниях, согласитесь хотя бы уважать мое мнение, тем более что его несомненно разделяет господин префект. Не правда ли, господин префект?