Волчий камень
Шрифт:
Ответом было молчание.
«Да… хорошо подготовились», — подумал он.
Зашуршали раздвигаемые ветки, и что-то холодное и мокрое ткнулось Герберту в ладонь. От неожиданности он вскрикнул, отдергивая руку. Поскуливая и пытаясь еще раз лизнуть, перед ним стоял огромный лохматый пес. Вагнер попятился и едва не упал, споткнувшись о растянувшегося на земле незнакомца.
— Сейчас, герр лейтенант, я его… — прошептал Густав, поднимая ствол автомата.
Но собака, почуяв неладное, исчезла, нырнув в кусты.
— Больше
— Или появится, но только уже с хозяевами, — сказал кто-то у него за спиной.
«Все, хватит», — подумал Герберт. Испуг от появления пса был последней каплей, смывшей его решительность.
— Берите его, — шепнул он, кивнув на силуэт у ног. — И бегом к лодке.
Подхватив за руки и ноги хрипящее тело, они поволокли его на шум прибоя. Подгонять никого не пришлось, Вагнер едва поспевал за моряками, торопившимися поскорее покинуть наводящие ужас джунгли.
Лодка была на месте. Бросив пленника на дно, они потащили ее в воду.
Когда лодка закачалась на волнах, завозился, приходя в себя, незнакомец. Герберт снял с головы Густава пилотку и заткнул пленнику рот.
Наконец резиновый нос уперся в стальной борт подводной лодки.
— Быстро вы обернулись, — удивленно произнес командир, помогая Вагнеру подняться на палубу.
— А это кто? — Старпом первый рассмотрел лишнюю фигуру в лодке.
— Наш трофей, — с гордостью ответил Герберт.
Пленник, выпучив глаза и двигая челюстями, пытался избавиться от пилотки во рту. Получив пару увесистых тумаков, он притих и, когда его передавали из раскачивающейся спасательной лодки на палубу, не сопротивлялся и покорно переставлял ноги по технологическим отверстиям в борту подводной лодки.
— Куда его, командир? — спросил Вагнер. — Внутрь?
— Нет. Принесите фонарь и отведите за рубку, чтобы с острова не было видно.
Матросы протащили пленника сквозь толпу любопытных и, усадив на палубу, привязали к трапу.
Старпом осветил его лицо фонариком и произнес:
— Чья пилотка? Заберите у него изо рта.
— Будет кричать, — уверенно констатировал Герберт. — Нам уже один раз пришлось его успокаивать.
— Как же тогда мы его допросим?
— Ничего, я думаю, обойдемся без крика. Ведь правда? — произнес командир, обращаясь к незнакомцу. — Вы понимаете немецкий язык?
И, не дождавшись ответа, выдернул закрывавшую рот пилотку.
Пленник кричать не стал. Он пыхтел, пытаясь отдышаться после вынужденного воздушного голодания. От него разило тяжелым сивушным перегаром.
— Фу-у, — сморщился и замахал рукой Отто. — Что они там пьют?
Жмурясь под лучом фонаря, незнакомец произнес несколько слов на незнакомом языке.
— Ты что-нибудь понял? — спросил Гюнтер старпома. — На какой язык похоже?
— Кажется, португальский или испанский.
Они
— Удо!
— Конечно! — Отто обвел взглядом стоявших вокруг и, не увидев доминиканца, скомандовал: — Быстро ведите сюда нашего черного радиста! Кстати, капитан, Удо уже неплохо освоил немецкий! Своими способностями он меня удивляет.
Пленник, ослепленный фонарем, затравленно озирался. Гюнтеру показалось, что сейчас он забьется в истерике и без крика все-таки не обойдется. Он с интересом рассматривал одежду незнакомца. В разорванной рубахе и неопределенного цвета шароварах ничего примечательного не было, но сапоги — высокие, с изломами на коленях, из толстой, красного цвета кожи, — такие Гюнтер видел впервые.
Наконец появился Удо. Уже зная, что от него требуется, он без лишних вопросов раздвинул двойное оцепление и, тронув пленника за плечо, обратился к нему на португальском, затем на испанском языке.
Но едва незнакомец рассмотрел Удо, как его лицо исказилось от злости. Сказав несколько слов, будто пролаяв, он готов был испепелить доминиканца взглядом.
Удо отшатнулся, как будто его ударили.
— Что он вам сказал? — спросил старший помощник.
Герреро молчал, сжимая кулаки.
— Удо, — обратился к нему старпом, беря под руку и разворачивая лицом к себе. — Что бы он вам ни сказал, вы должны нам переводить. Даже если он прошелся по вашей матушке, мы это тоже должны знать. Вы меня поняли?
Доминиканец кивнул, но продолжал молчать.
Отто начинал терять терпение.
— Так что же он вам сказал? Говорите дословно.
Удо проглотил ком в горле и с трудом выдавил:
— Не трогай меня, раб.
Командир со старпомом удивленно переглянулись.
— Где ты нашел этого рабовладельца? — спросил Гюнтер Вагнера.
— Рядом с поселком. Наткнулись в кустах. Спал, наверное, — смущенно ответил Герберт.
— Ладно, Удо. Бить не стоит. Во всяком случае, пока. Но, чтобы он стал разговорчивее, скажи ему все, что ты о нем думаешь, — обратился Гюнтер к доминиканцу и ободряюще похлопал его по плечу. — Даже спрашивать не буду, как ты его там крыть будешь. А кстати, на каком языке вы общаться будете?
— На испанском, — угрюмо ответил Удо.
— Значит, все-таки испанцы, — задумчиво проговорил Гюнтер.
С легким злорадством он наблюдал, как Удо, склонившись над испанцем и брызгая ему в лицо слюной, разразился словесной тирадой. Пленник пытался вставить пару слов, но победа была на стороне доминиканца. Удо с ненавистью шипел ему в ухо угрозы и оскорбления, и окончательно сломленный испанец умолк, объективно расценив баланс сил не в свою пользу.
Наконец, выговорившись, Герреро выпрямился с видом победителя и обратился к командиру: