Волчий лог
Шрифт:
Он замолчал, видимо, ожидая, что я попытаюсь возразить, но я не проронила ни звука. А чего спорить-то? Он абсолютно прав, все так и есть.
— Неужели вам нравится такая жизнь? — тихо спросил Егор.
— А если я скажу, что нравится?
Я отложила вилку и уставилась в окно. Мороз уже успел разрисовать его тонкими узорами. Красиво. По-новогоднему.
— Простите, Ника, но я вам не поверю, — мягко произнес мужчина.
— Да пожалуйста, — пожала в ответ плечами. — Не верьте, но, тем не менее, это так.
— Ника, послушайте…
Егор
Зрачки его расширились, крылья крупного носа чуть дрогнули, губы едва заметно шевельнулись, но он по-прежнему не проронил ни звука.
— Что? — не выдержав, спросила я. В душе поднималось проклятое, глубинное, женское… И так захотелось придвинуться ближе, обнять руками могучие плечи, коснуться губ, ощутить вкус поцелуя…
— Уезжайте, — хрипло выдохнул Егор и рывком поднялся из-за стола. — Я дам вам хорошую сумму, но вы завтра же должны уехать. Вот бумаги, тут нужна только ваша подпись, — он выложил на стол какие-то листки с гербовыми знаками.
Ах ты ж… Приземление вышло болезненным. Меня будто штормом на скалистый берег выкинуло. Даже дыхание сбилось. И внутри больно стало, словно с разбегу на каменную глыбу напоролась.
— Даже не подумаю! — пересилив глупые эмоции, с вызовом посмотрела на мачо.
— Ника, вы не понимаете! — повысил голос Егор. — Вам нельзя здесь оставаться!
— Да что вы?!
— Не глупите, — почти прорычал он.
В янтарных глазах зарождалась буря.
— Это пока я говорю с вами по-хорошему, но ведь могу и по-другому.
Егор грозно нахмурился, и я только сейчас заметила, какие огромные у него руки, как перекатываются под тонкой толстовкой бугристые мышцы и каким натренированным выглядит крупное, гибкое тело. Нет, я и раньше все это видела, но почему-то теперь сила и мощь, исходящие от соседа, показались устрашающими.
— Уходите, — твердо сказала я, глядя в беснующийся расплавленный янтарь.
Егор застыл напротив, не двигаясь с места. Он смотрел мне в глаза, а я чувствовала, что воздух вокруг него вибрирует, как рядом с оголенным высоковольтным проводом. Протяни руку — и сгоришь. Но мне почему-то не было страшно. Страх ушел. А ему на смену пришло странное чувство. Странное и глупое.
— Ты об этом пожалеешь, — глухо произнес Егор.
Широко шагая, он вышел из кухни, схватил с вешалки дубленку и громко захлопнул за собой дверь.
А я уткнулась в скомканный фартук и расплакалась. Стало так больно, как будто из меня душу вынули. Разве так бывает? Разве можно всего за пару дней влюбиться в абсолютно незнакомого человека? Я ведь даже имени его не знала. И что теперь делать? Как выкинуть из сердца проклятого мачо, если он пролез туда без спроса, как вор?
— Хватит реветь! — громко приказала себе. — С ворами у нас разговор короткий — вышвырнуть и забыть. И все.
Егор
Калитка грохнула за спиной, и этот грохот прошелся по телу холодной волной.
Ненавижу чувствовать себя подонком! Мерзкое чувство!
Но как иначе выставить отсюда
Проклятый Митяй! Так хотел подгадить стае, что даже молоденькую девчушку не пощадил. Поганый все-таки старик был. Скряга, каких мало, вредный, въедливый, злобный. Неужели не понимал, что делает? Или, наоборот, очень хорошо понимал? Полдеревни одиноких парней. Попробуй удержи их в узде. А ведь если что-то случится, спрос будет с меня. Как же! Альфа не справился, допустил нарушение закона. Не сумел защитить человека.
Видно, Митяй на это и рассчитывал, когда завещание составлял. Бросил девчонку «под танки» и даже не поморщился.
Да только хрен ему! Сегодня в последний раз переночую у этой ненормальной, а завтра сам лично в город отвезу. Хватит дурью маяться. А то ведь и не заметил, как привязался. Себе-то можно и не врать — весь день сам не свой, вечера дождаться не могу, и только к ночи отпускает, когда Ника рядом. И ладно бы, оборотнем была, это бы еще понятно, но она человек! А с людьми нам не по пути — ни любви истинной, ни детей не будет. Так, маета одна.
Сердце тоскливо заныло. Вот ведь паскудный орган. Чего ему надо? Столько лет не беспокоило, а тут — ноет и ноет!
Дверь закрылась за моей спиной, отрезая нежный тонкий запах Ники. Он шлейфом тянулся за мной от самого дома Митяя.
— Егор Николаевич, вы ужинать будете?
Тетя Маша выглянула из кухни, вытирая руки полотенцем и подслеповато щурясь.
— Нет, — мотнул головой.
Разговаривать ни с кем не хотелось. Внутри все свербело и свербело поганое тоскливое чувство. Вроде, не виноват, а как вспомню расстроенный девичий взгляд, так и тянет крепким словцом выругаться.
Не помню, чтобы раньше когда-нибудь так хреново было.
— Случилось чего? — настороженно спросила тетя Маша.
Видно, почувствовала, что со мной творится.
— Нормально все.
Вот так. Нормально. А дурь, что в голове засела, ничего не значит. Рыжуха — человек. Волчицей от нее не пахнет, да и у Митяя родственников не было, двадцать раз все проверил. С чего он Нике дом оставил и откуда ее знал — ума не приложу. Ни о каких Запольских речи никогда не заходило, вот уж, правда, сумел старик сюрприз преподнести!
Я вошел в кабинет и остановился рядом с окном. Рука сама отодвинула занавеску, а взгляд замер на соседском доме.
Помню, когда-то Ефрем прозвал жилище Митяя «скрюченным домишкой», но сейчас, глядя на яркие шторы, через которые лился веселый желтый свет, понял, что уже не воспринимаю его жилищем злобного старика. Нет. Ника сумела всего за пару дней изгнать оттуда всех «демонов», и теперь это был обычный старый дом, каких в соседних деревнях полно.
На цветастой занавеске качнулась тень. Ника. Интересно, что она сейчас делает? Наверное, моет посуду или кормит своего кота. А может, тоже стоит у окна и думает о… О чем?