Волчий лог

Росси Делия

— Витя, не пытайся оправдать свою неудачу. Я вам что велел? Чтобы к Новому году этой особы здесь не было. А вы?

— Так до Нового года еще два дня, — подал голос молчавший до этого Родька.

— И?..

— Мы постараемся, — вразнобой ответили мальчишки.

— Ответ неправильный.

Покачав головой, внимательно посмотрел на молодняк. Стоят, вздыхают, на лицах растерянность, от былого азарта ничего не осталось. Неужели не смогут с девчонкой сладить? Может, Сэма к ней отправить?

Почему-то эта мысль вызвала

резкое отторжение. Чадов скор на расправу, он даже рассуждать не будет — выкинет мелкую из поселка, еще и пинка для ускорения даст. Нет. Не стоит. Нужно, чтобы девчонка сама уехала. По-хорошему.

— Ну? — посмотрел на парней.

Те переглянулись и замялись.

— Даю вам сутки. И чтобы послезавтра духу ее здесь не было.

Мальчишки молча кивнули и потянулись из кабинета, а я раздраженно покосился в окно.

Проклятый старик! При жизни ехидной был, и после смерти изловчился подгадить.

Где он только откопал эту девчонку? Сроду бобылем жил, ни баб, ни детей, ни прочих родственников. Сколько лет воду мутил, сладу с ним не было, а помер — и снова проблемы!

Вспомнился въедливый взгляд деда Митяя, презрительно поджатые губы, обещание устроить всем сюрприз. Что ж, ничего не скажешь, устроил.

Как от Генки услышал, что у нас гости, сам решил посмотреть, что за птица такая. А уж когда девчонку эту посреди поселка увидел, сразу почувствовал какой-то подвох. Сидит на чемодане, по сторонам озирается, глазищами своими сверкает и перчатки в руках комкает, волнуется. Ну, а когда она адрес назвала… Поначалу не поверил. Митяй огромным был, темноволосым. А тут — малышка. Мелкая, рыжая, верткая. Племянница. Какая она племянница? Что ж я, волка от человека не отличу?

Хотя, если судить по мерзкому характеру, тут бы и сомнений не возникло. Два дня меня динамит. «Мой дом не продается!»

Я рассерженно хмыкнул. Дом… Не дом, а куча хлама. Снести его и забыть. И о несносном старике, и о глупой девчонке. Где он ее только раздобыл?

Отложил бумаги, снял очки и потер глаза. Шестые сутки без сна. Устал, как собака. Сейчас бы завалиться в баньку, а потом проспать пару дней кряду, так нет! Не успел с Закрецким разобраться, как новая проблема нарисовалась. Мелкая, рыжая, языкастая. С характером. Чего она в нашей глуши забыла? И кот у нее такой же. Бойцовский. Хоть и крошечный. Как там она его называла? Какая-то смешная кличка.

Перед глазами снова возникло веселое веснушчатое лицо, ясные серые глаза, яркие всполохи вьющихся прядей. А еще… Мелькнувшая в вырезе сорочки грудь. Крепкая, полновесная, аппетитная. Такую в ладонях сжать — одно удовольствие! На какой-то момент я почти ощутил в руках эту приятную, спелую тяжесть.

Вот гадство! Мысли тут же повернули не в ту степь.

Нужно подумать о чем-то другом. О работе, например. Или о грядущем празднике. Завтра надо не забыть парней за деревьями отправить. Пусть в центре перед

администрацией ель поставят, да и въезд в поселок тоже бы неплохо украсить. Зима — наше время, нельзя об этом забывать.

Неожиданно повеяло чем-то уютным, теплым, живым. Я будто наяву увидел просторную комнату, пламя свечей, услышал треск поленьев в камине, ощутил аромат ванили… А потом им на смену пришли нежные губы, смеющиеся глаза. Серые, теплые. И остро захотелось избавиться от постылого одиночества, ощутить рядом родную душу, почувствовать вкус простого человеческого счастья.

Я помотал головой.

Бред. Совсем от недосыпа крыша поехала. Человеческое счастье ему подавай!

Губы скривила усмешка.

Ладно. Хватит лирики. Пора заканчивать с этой глупой историей. Завтра же вручу девчонке деньги — и пусть уматывает отсюда, подобру-поздорову.

Завтра… Нет, завтра поздно будет. Нужно сегодня зайти.

Точно. И еды какой-нибудь взять, а то помрут еще с голоду, совесть потом замучает.

Я прошел на кухню, где вкусно пахло щами и мясом и спросил у домработницы:

— Мария Николаевна, что там у нас на ужин?

— Венские отбивные, картофель-пай, салат из овощей и сладкий пирог, — отозвалась та, вынимая из духовки противень, от которого шел нежный яблочный дух.

— Заверните.

— Егор Николаевич, что вы сказали?

Тетя Маша посмотрела на меня с недоумением. В добрых серых глазах отчетливо читалось: — «а не спятил ли альфа от недосыпа?»

— В смысле, упакуйте во что-нибудь, я с собой возьму, — пояснил, сопровождая свои слова соответствующими жестами.

— С собой, — машинально повторила моя бессменная помощница.

— Пришлой отнесу. Голодает там, и кот вместе с ней.

Тетя Маша всплеснула руками.

— Ох, да что же это я? Сейчас, Егор Николаевич. Все сделаю.

Она засуетилась, принялась укладывать еду в судочки и контейнеры, торопливо бормоча: — «Я скоренько, Егор Николаевич. Вот еще мясца положу, и пирог. Да и салатик не помешает. Бедная девочка, каким ветром ее к нам занесло?».

Каким? Явно не попутным. И лучше бы вообще не заносило, всем бы спокойнее было. Мне так уж точно.

— Еще и кот голодный, бедняжка, — приговаривала Мария Николаевна, и мне почему-то послышалась в этих словах добрая насмешка. Правда, я предпочел ее не заметить.

Через десять минут все было готово, и я, подхватив пакет, вышел из дома.

Ника

…Дверь с трудом, но поддалась моим усилиям, и я смогла, наконец, выбраться из подвала. Руки дрожали, в горле пересохло, голова кружилась, но я шла вперед, переступая через цементную крошку и обломки кирпичей. Никого. Ни одного человека. Куда все подевались?

— Эй! — несмело позвала я.

Звук разнесся по пустому дому и пошел гулять по нему страшным эхом.