Волчий паспорт
Шрифт:
Характеризуя наше время, Евгений Евтушенко среди важнейших примет его по праву назвал и такую:
«– А залы, где слушают люди стихи, переполнены».
Интерес нашего общества к поэзии за последние годы вырос необычайно. Вошли в обиход «Дни Поэзии», все растут тиражи сборников, выпускаемых под этим заглавием, в магазинах с удивительной быстротой образуются очереди, как только приходит книжка популярного поэта. Все это, конечно, не случайно…
Был Евтушенко… читал вдохновенные стихи… Читал так артистично, что я жалел, что вместе со мною нет еще десяти тысяч человек, которые блаженствовали бы вместе… Стихи такие убедительные, что было бы хорошо напечатать их на листовках и распространять их в тюрьмах, больницах и других учреждениях, где мучают и угнетают людей… 2 августа 1968
…Вечером от 6 до 11 Евтушенко. Для меня это огромное событие. Мы говорили с ним об антологии, которую он составляет… обнаружил огромное знание старой литературы. Не хочет ни Вяч. Иванова, ни Брюсова. Великолепно выбрал Маяковского. За всем этим строгая требовательность и понимание. Говорит, что со времени нашего вторжения в Чехию его словно прорвало – он написал бездну стихов. Прочитал пять прекрасных стихотворений. Одно – о трех гнилых избах, где живут три старухи и старичок-брехунок. Перед этой картиной – изображение насквозь прогнившей Москвы – ее фальшивой и мерзостной жизни… Потом – о старухе, попавшей в валютный магазин и вообразившей, что она может купить за советские деньги самую роскошную снедь, что она уже вступила в коммунизм, а потом ее из коммунизма выгнали, ибо у нее не было сертификатов… Потом о войсках, захвативших Чехословакию. Поразительные стихи, и поразителен он… Большой человек большой судьбы… 2 ноября 1968
Поступившие в Комитет госбезопасности материалы свидетельствуют о политически безответственном поведении поэта Евтушенко, действия которого используются враждебной пропагандой в идеологической диверсии против СССР и объективно причиняют ущерб престижу нашей Родины… Особенно резонирующим у общественности явилось провокационное обращение Евтушенко в адрес руководителей партии и правительства по чешскому вопросу. В сентябре 1968 года в разговорах с участниками юбилея Николоза Бараташвили в Тбилиси он критиковал внутреннюю и внешнюю политику СССР, считая ввод союзных войск актом насилия над независимым государством, а наши действия в Чехословакии «недостойными»… Стремясь приобрести в глазах Запада и обывателей сомнительный авторитет, Евтушенко публично выступил в защиту осужденных пасквилянтов Синявского, Даниэля, Марченко. В его книге «Идут белые снеги» перепечатываются отдельные произведения тенденциозного содержания, как, например, «Мед», «Баллада о стихотворении Лермонтова „На смерть поэта“ и о шефе жандармов», где в одном случае говорится о легкости сближения, взаимопонимания «сволочи», наживающейся на горе людей, а в другом случае делается предупреждение всем современным «подлецам, жандармам, придворным льстецам» о грозящей им расплате. Посвященные теме Родины циклы о путешествии по Северу и Сибири, по существу, показывают отход поэта от коммунистической идеологии, подмену ее «общечеловеческими идеалами», «правдоискательством». Круг его впечатлений в силу неверного взгляда узок: быт людей убог («По Печоре», «Изба», «Баллада о выпивке», «За молочком»), если в стихах упоминается начальство, то это либо председатель колхоза – браконьер («Баллада о браконьерстве»), либо «начальник раймасштаба, который был известный гад» («Тыко Вылка»). Наибольшие сомнения в отдельных произведениях Евтушенко вызывают социально-значимые обобщения по конкретным поводам. Например, проблема отношения к историческим традициям в стихотворении «Декабристские лиственницы», где посаженную декабристом лиственницу срубили и «обтесали в безголово напыщенный бюст»… Поступки Евтушенко в известной степени инспирируются
Евтушенко и Хрущев стоят на разных полюсах системы и, одинаково привязанные к ней, по-разному ее выражают, лишь изредка сходясь, как две крайности. Политический выразитель системы не мог понять поэтического ее выразителя… Евтушенко и его поколение сделали в целом огромное дело. Они вернули поэзии значение общественного явления.
…Двадцать лет без малого минуло с тех пор, как в газете «Советский спорт» стали появляться стихи Евтушенко – ко всем праздникам и ко многим будням. Двадцать лет минуло с тех пор, как он вошел в моду, сперва в московскую, потом всесоюзную, потом мировую. Все эти годы мы слышим: мода, мода, мода. Но двадцать лет быть в моде у огромного народа нелегко и непросто. А может быть, и не мода это вовсе, а любовь?
Я бы назвал «Ягодные места» агитационным романом в лучшем смысле этого слова. Это страстная и высокохудожественная, соединившая в себе высокую литературу и высокую гражданственность, агитация за все лучшее в нашем обществе, за все лучшее в человеке и лучшее в мире, когда мир за два-три последних десятилетия в несколько раз стал меньше, а в человеке открылись новые и, конечно, не только прекрасные высоты и глубины.
Одним словом, роман написан Евгением Евтушенко, и этим уже многое сказано.
Раскол был неизбежен – как и при всякой революции. Он вызывался антинациональной направленностью событий 89–91 гг. Если одна часть литературы, космополитическая, откровенно издевалась над всем национальным и даже над русским именем, а вторая составляла содержание и дух этого национального – какое тут может быть братание?! По телевидению была устроена бессменная вахта черниченок и евтушенок, чтобы ни на минуту не умолкал поток проклятий по адресу советского и русского… Раскол в литературе был неизбежен и, думаю, полезен.
Евтушенко внимательно и бережно путешествует – если так можно выразиться – в душах людей, умеет находить ключ к душам замкнутым и застенчивым, умеет радоваться чужой радостью, болеть чужой болью… Достигшее зрелости творчество не утратило обаяния юности…
…Если бы меня спросили, кого я больше чту – раннего или позднего Евтушенко: конечно, позднего, умудренного, в чем-то, если хотите, более трагичного, но ностальгия по ранним его вещам вдруг перехватывает горло до слез…
Евтушенко был первым и остается одним из тех, кто поднимает голос против Сталина и опасности воскрешения сталинизма… Он начал выступать против цензуры до того, как зазвучал целый хор протестов из-за границы.