Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза
Шрифт:
Дан поворчал, но смолк, оглядевшись по сторонам. Холм, заросший березами, опушка леса, трава в желтых мохнатых огоньках, солнечных, щекотных. Ветер, ровное небо, свет. Все как очерченное резцом, сделанное вчера, нет, час, минуту назад, сотворенное прямо для тебя, а до тебя не было никого в этом мире.
Дан задремал, сидя на холмном склоне, и улыбался во сне. Хук поймал в поле молодого куропача и принес к хозяйским ногам.
Круз, к пейзажам безразличный, тревожился. Заглядывал, как лазит в танковом нутре Саша — умело лазит, сноровисто, — бродил вокруг лагеря. Поставил растяжки.
Круз, поразмыслив, оцепил растяжками особо густые кусты.
После отправился размышлять над тем, почему людей, думающих и умеющих нехорошее, так тянет друг к другу. Людей против прежнего осталась пригоршня. Везде ж пусто! А по шоссе не проедешь, обязательно отморозок какой шмальнет.
К вечеру Крузово беспокойство отравило настроение всем. Щенки вовсе спать не легли. Последыш грыз ногти. Саша с лихорадочной быстротой звякал и поскрежетывал, с головой уйдя в танковое чрево. Захар улыбался и объяснял что-то волкам. Те смотрели настороженно.
В тридцать две минуты первого грохнула сигналка в кустах. И сразу же с трех сторон — автоматы. Круз чуть не расхохотался. И, вскочив, мягко, по-кошачьи метнулся в сумрак.
Первый темный силуэт сложился пополам, получив три девятимиллиметровые пули в живот. Второй ударил в темноту очередью. Кинулся наутек, напролом через кусты. Упал. Вывернулся — как раз чтоб получить кабаром под кадык.
Все. Круз замер в темноте, прислушиваясь. Слева взвизгнули коротко. Потом — поволокли. Побаловаться решили щенки. Не иначе живца взяли. Тьфу. Шагов за триста кто-то захрустел в лесу. И заголосил — страшно, тоненько, смертно. А это кто? Щенки сейчас далеко не пойдут и гнаться не станут. Не иначе Захар. Чтоб его!
Круз вернулся на место. Шорох шагов позади. Два коротких — длинный — два коротких. Последыш.
— Старшой, у нас клево, — доложил шепотом Последыш. — Отбились. Все целые. Правый живца взял.
— Утром рассмотрим. Смотрите, чтобы Захар его волкам не скормил.
— Старшой, сошел Захар. С волками.
Круз выматерился про себя.
— Сидим до рассвета. С места не двигаться. Даже если будут на помощь звать. Понял?
— Понял, старшой.
Последыш растворился в сумраке. Круз выматерился про себя еще раз и принялся вслушиваться в ночь, стараясь различить звук возвращающейся стаи. Но до рассвета так никто и не вернулся.
Круз объявил, что никого ждать не будут и двинутся, как только танк починят. Отправил щенков искать трупы по кустам. А сам занялся пленным.
Тому было лет одиннадцать, не больше. Всклокоченный, чумазый, в драной рубашонке. Поскуливал
— Э-э, — вздохнул Круз, присев на корточки. — Сурово тебя. Как зовут?
Мальчишка всхлипнул и, сопнув, сосредоточенно плюнул.
— Ботинки мне чистить собрался, что ли? — спросил Круз, усмехнувшись. — Чего злишься? Не мы на вас полезли. Нам вообще до вас дела нет. Чего сопишь? Болит? Давай помогу. А потом ногу твою вправим, как новенькая будет.
Круз достал из кармана ампулу.
С мальчишкой произошло странное. Он побелел, затрясся. Вздернулся, принялся сгибаться и разгибаться, словно уползти хотел. Вдавился в дерево спиной.
— Нет, не надо… не надо этого… пусть болит… я сильный… я… он вас всех… я…
— Ты чего? — удивился Круз.
И, ухватив, вогнал иглу.
Мальчишка замер. А потом, дрогнув, заревел. Заголосил, заверещал. Круз, поразмыслив, выдал оплеуху. Затем еще одну.
— Ну, полегчало? Сейчас ногу твою посмотрим. Да не шарахайся ты, не должно болеть. Сейчас еще немного, занеметь должно. Лежи тихо, етит твою!
Ощупал. Вроде кости целы. Сустав вправить надо. Примерился, потянул. Дернул!
— Ну-ну, не верещи уже. Готово. Связки потянул, так что бегать недельку-другую не сможешь. Но тебе и ни к чему.
— У него бутылки с бензином были, — буркнул Правый. — Я его у самого танка взял.
— Он придет, он всех вас съест, дерьмоеды. Дерьмоеды!
— Не хорохорься, — буркнул Правый. — Я тебе кишки к дереву привяжу и вокруг бегать заставлю.
— Он придет!
— Кто это — он? — осведомился Круз.
— Он сильный! Он всех дерьмоедов сотрет! Он поселит нас в светлых домах! Мы все не уйдем, все сильные станем! Дерьмоеды! Ненавижу! Дерьмоеды!
— Отчего дерьмоеды? Как все едим. Хлеб, мясо, молоко… чего-то тебя, малый, переклинило, — заметил Круз добродушно. — Тебя как?
— Я воин!
— Хм… может, у них, как у вас, пока не вырос, имен нет? Так тебя, что ли, и зовут «воин»? А кого у вас не зовут «воин»?
— Воин… — Правый поморщился. — Щегол глупый ты, а не воин. Вон, глянь на своих.
Вздернул за шиворот. Занес за танк. Там лежали рядком, глядя в солнце, пять тщедушных тел.
— Глянь. И чего вы здесь хотели, а? Зачем лезли?
— Оставь ребенка, — сказал тихо Дан.
— Это его добыча, — заметил Круз. — Я уж не говорю про то, что он нас живьем хотел сжечь.
— Оставь ребенка!
Правый выпустил мальчишку — чтобы левой рукой ухватить прыгнувшую Верку, а правой выдернуть из ее руки гаечный ключ.
— Пусти! Пусти! Я сейчас этого гада… гаденок… они же всех режут, всех, Ирку как свинью, а она на седьмом месяце была!
— Молчи! — посоветовал Правый.
Верка смолкла. Потом заплакала, уткнувшись Правому в руку.
— Вы меня извините, пожалуйста, — сказал появившийся из танка Саша, мазутно-солидольный, потный и красноухий. — Но вы его, мне кажется, зря лечите. Они… в общем, мы с ними дело имели, так. Мы одну их боевую группу поймали… газом слезоточивым накрыли и взяли. Они наших союзных убивали… все как девушка говорит. Никого не оставляют — ни детей, ни беременных.