Волчонок
Шрифт:
Словно в подтверждение, по шлему чиркнула стрела. Другая ударила в грудь, отскочив от армированной ткани ЛБК – легкобронированного комбинезона. Не «черепаха», но стрелу, хвала Космосу, держит. В ответ Марк полоснул зигзагом, задирая ствол выше обычного. Раздался отчаянный вопль, зеленая клякса рухнула откуда-то сверху, на лету разваливаясь надвое, превращаясь в две неравные кляксы.
Вопль послужил сигналом. Джунгли взорвались оглушительным боевым кличем.
– Стрелки на деревьях! – заорал Марк в уником.
С колена он завалил двух-трех ламбеджийцев, скачущих по веткам не хуже обезьян. Пучки тростниковых стрел туземцы держали в зубах. Легкие, куцые луки совершенно не мешали воздушной акробатике. Пак, старина Пак смотрелся бы среди ночных сорвиголов, как родной. Перекатившись,
…копье.
В рост человека, с широким листом наконечника.
Копье Марк видел смутно – в ИК-спектре оно не излучало. Зато туземца он видел прекрасно. Тело откликнулось само: вбок и навстречу, как на тренировке, пропуская выпад мимо себя. «Универсал» повис на ремне, когда Марк обеими руками перехватил древко. Каблук армейского ботинка впечатался дикарю в живот, швырнув хрипящего врага в груду листьев. Марк выдернул копье из ослабевшей хватки, перевернул его наконечником вперед. С неожиданной легкостью острие пробило тощее, извивающееся тело насквозь, пригвоздив к земле. Казалось, был убит не человек, а странная змея.
Второго копьеносца он застрелил в упор, с трех шагов.
Тьма мерцала, ворочалась. Из нее выламывались все новые кляксы. Марк повел стволом – и услышал тонкий писк. «Универсал» сигнализировал, что батарея иссякла. Перезаряжать было некогда, а умирать – нельзя. Акварра, вспомнил он. Поселок на дне. Океан только и ждет, когда рухнет силовой купол.
«Alles!» – щелкнул кнут.
– Они хотели их освободить? – спросит Марк позже.
Маркиз печально улыбнётся:
– Они хотели их съесть.
– Сородичей? – усомнится Марк. – Это ведь их сородичи!
– Еда, – ответит маркиз.
VIII
Из новостей гипер-канала «Гладиус»:
«…те наши слушатели, кто с волнением следил за трагедией бурового поселка на Акварре, могут вздохнуть с облегчением. Жизни четырехсот двадцати трех человек, оказавшихся в ловушке на дне океана, ничто не угрожает. Энергоснабжение поселка восстановлено полностью, силовой купол обеспечен питанием в штатном режиме. Возобновлены буровые работы на всех скважинах. Сенатом Помпилии рассматривается вопрос о снятии карантина. Как сообщил корреспонденту «Гладиуса» источник в Министерстве энергетики…»
Сонет трагика
«Сонет трагика»
Не скажу, что это откровение сильно облегчило мне жизнь. Но вскоре я понял еще кое-что. Разница между комиком и трагиком не в артистах, а в зрителе. С тех пор я сплю спокойно.
– Честь имею! Нам надо поговорить.
Полковник Тумидус шагнул к «Скарабею». Он чувствовал себя неуверенно, как голый на званом приеме. С утра ему хотелось надеть форму – хотелось до одури, аж скулы сводило. Мундир, фуражка, пояс с кобурой, увы, пустой. Орденские планки. Он сохранил все это. Иногда доставал, раскладывал на кровати; смотрел, хмурился. И прятал обратно в шкаф, не надевая. Вот и сегодня Тумидус обошелся строгим летним костюмом. Он понимал, что ищет одежду, хоть в чем-то напоминающую военную форму, знал за собой такую слабость и мучился этим.
– Выйдите из машины, пожалуйста.
Они вышли: блондин и брюнет. Оценивающе глянули за спину Тумидусу – там ждали Лентулл и Антоний Гракх. Мешковатый комбинезон превращал Лентулла в ходячую грушу. Рядом с ним Антоний казался жгутом, свитым из медных струн. Блондин улыбнулся, когда спутники Тумидуса тоже двинулись вперед, заходя с боков.
– Представьтесь, – сказал брюнет.
– Вы следите за Н'доли Шанвури, – Тумидуса раздражал взгляд брюнета: сонный, черепаший. – Вы из нашей…
Ему стоило больших усилий исправиться:
– Вы из помпилианской контрразведки. Не отпирайтесь, это правда. И не беспокойтесь. В наши планы не входит препятствовать вашей работе. В какой-то мере мы даже хотим вам помочь. У нас есть важные сведения. Вы слышите меня?
– Представьтесь, – повторил брюнет. – Я не желаю разговаривать с анонимом.
Блондин улыбнулся еще шире:
– Мы – рекламные агенты. Ни один рекламный агент не говорит с анонимом. Профессиональная, знаете ли, деформация…
– Гард-легат Тумидус, к вашим услугам.
Полковник и сам не знал, как это вырвалось. Казалось, лопнул нарыв, и гной потек наружу, вместе с болью неся облегчение. Он не знал, что облегчение – мнимое.
– Припоминаю, – брюнет кивнул. – Изменник родины, да?
Блондин развел руками:
– У вас есть другие рекомендации? Боюсь, у нас нет вакансий для изменников.
Кровь ударила Тумидусу в голову. Вспыльчивость – вот что губило его еще в те дни, когда родина числила гард-легата в своих верных защитниках. Вспыльчивость и гордыня. Забыв о благих намерениях, о необходимости наладить контакт с контрами – забыв обо всем на свете, Гай Октавиан Тумидус рухнул в красную, хрустящую мглу. Крюк с правой. Колено в живот. Едва согнется, локоть под ухо… Он еще плавал в красном хрусте, уверенный в итоге схватки, когда нижние ветки черешни, растущей в двух шагах, оказались близко-близко, а желтый корпус «Скарабея» – внизу. Это длилось краткий миг. Тумидус упал боком, на капот; кашляя, сполз на землю. Плечо дергало, в ребрах, стремясь наружу, колотился хищный птенец.
– Десантура, – сказал брюнет. – Чуть что, в морду, да?
И шагнул к Лентуллу.
– Да, – согласился Лентулл. – Если сильно просят.
Амебой он перетек вперед. Руки Лентулла превратились в «когти» скалолаза. Толстяк вбивал их в брюнета, как в скальные трещины, одну за другой, кончиками плотно сомкнутых пальцев. Мягкие лапки, твердые пальчики: если бы существовала премия за убийственное изящество, ее вручили бы манипулярию Лентуллу, мастеру расставлять точки над «i». Ямочка между ключицами. Едва брюнет отшатнулся – глаза и еще раз глаза. Комбинацию завершил носок туфли: сегодня Лентулл был в туфлях с очень узкими, очень твердыми носками. Брюнет скорчился, держась за промежность; из глотки контра несся лошадиный храп.