Волчья хватка
Шрифт:
Шеф умолк, видимо, сдерживая чувства.
– Аналитический отдел подготовил архивную справку, – через некоторое время продолжил он. – Вам следует изучить ее в самый короткий срок. Объем справки значительный, проблема глобальная… Американцы занимаются много лет, разрабатывают сложные операции, тратят сотни миллионов долларов… Специальные спутники выводят на орбиту! А у нас, оказывается, в островном монастыре на Онежском озере до сих пор живет старец, схимомонах… В прошлом полковник Хитров, удостоенный звания Героя Советского Союза. Между прочим,
14
Он почуял в вотчине присутствие чужих людей, как только свернул с дороги и лесом направился в дубраву. Ни на земле, припорошенной снегом, ни в воздухе следов не было, однако он шел с ощущением, будто из-за каждого дерева на него смотрят вороватые и одновременно пристальные глаза.
– Здесь кто-то есть, – словно подтверждая его ощущения, проговорила Дарья.
Ражный взял ее за руку:
– Это тебе кажется.
– Нет, я чувствую… Кто тут может быть?
– Охотники, – попытался успокоить он. – Позавчера открылся сезон на лосей.
И все равно Дарья шла напряженной, и хотя не озиралась, но ее глаза ловчего рода Матеры ни на мгновение не останавливались на одном предмете.
Облетевшая дубрава среди смешанного леса стояла, как остров, над раскидистыми черными кронами кружились вороны…
– Моя вотчина, – сказал Ражный и снял шапку, словно в храм вошел. – Вот этим рощеньем прирастал мой род.
Вотчиной называлось Урочище, а не дом, земля или усадьба…
Дарья, как и положено, встала за его спину, однако он затылком ощутил, как блуждает ее настороженный взгляд…
Ражный шел медленно, прикасаясь к деревьям, и остановился у Поклонного дуба, воздев правую руку. Избранная и названая трижды обошла дерево вокруг, поклонилась сначала на четыре стороны, затем встала на одно колено под руку Ражного лицом к дереву и, положив ладони на землю, зашептала сокровенную клятву – Правую Славу. Это был обряд соединения двух родов араксов, а точнее, присовокупление рода Матеры к роду Ражных. Если аракс брал в жены мирскую деву либо из староверческого рода, то избранница должна была начинать с азов и пройти полный девятимесячный круг своеобразного послушания, прежде чем встать перед Поклонным дубом.
– Недобрая примета, – проговорила Дарья, вставая. – Вороны над рощеньем кружат…
Он услышал в ее голосе знакомые интонации кормилицы Елизаветы, однако сказал походя:
– Они здесь всегда кружат, когда открывается лосиная охота.
Возле засыпанного листвой и снегом, первозданного,
– Ровно через год хочу, чтоб мой сын потоптал эту землю.
Дарья подняла к нему лицо, улыбнулась сквозь маску настороженности:
– Не загадывай! Вот рожу тебе деву!..
По обычаю, в три месяца первородного сына приносили в Урочище и проводили босым по ристалищу. А каждому последующему прибавляли еще по три, и говорят, были когда-то такие великие роды, что поскребыш ступал на земляной ковер в возрасте двух лет.
Но и войны тогда случались чаще…
Даже у края ристалища, куда была вложена сила и страсть многих поколений, Ражный не смог избавиться от ощущения, что за ними подсматривают. Покидая вотчинное Урочище, он на минуту поднялся над дубравой и покружил рядом с воронами – не было и намека на свежий человеческий след…
Ворота охотничьей базы и калитка оказались запертыми изнутри, чего раньше не бывало, и для надежности завязаны толстой проволокой. Труба кочегарки торчала мертвым столбом, но над крышей отцовского дома курился дымок – значит, иноки, поселившиеся в вотчине, как только Ражный отбыл в Судную Рощу, находились дома. Егерям, в том числе и Баруздину, было запрещено переступать порог хозяйского дома.
Но почему же не топят гостиницу, если начался охотничий сезон? И где тогда живут сами егеря?..
– Карпенко? – позвал Ражный и тут заметил знакомый и уже присыпанный снегом велосипед старого профессора Прокофьева.
Собаки в вольере залаяли и заскулили на голос, однако Люты не было. Ражный перескочил через забор, распутал проволоку и впустил Дарью.
– Здесь что-то произошло, – озабоченно проговорила она.
– Сейчас все узнаем. – Он взял ее за руку и повел к дому. – Это наше родовое гнездо, дед строил…
В это время дверь чуть приоткрылась и через несколько секунд растворилась настежь.
– Вячеслав Сергеевич? – Прокофьев выскочил на крыльцо с медвежьей рогатиной. – Откуда?.. Как?!
Ражный обнял старика:
– Где же домочадцы?
– А уж давно нет никого, – загоревал профессор. – Егерей ваших арестовали и увезли, Баруздин теперь не приезжает… Один я тут. Собак вот кормлю, охраняю вместо Люты…
– Кто арестовал?
– Милиция приезжала, прокуратура, солдат привозили! И еще какие-то гражданские… Тут такое было!
– А старики, что у меня жили? Где?..
– Они на второй день ушли. – Прокофьев заметил рогатину в своей руке, поставил в угол. – Их тоже схватили и заперли в шайбе. А они стену пробили… Разорили вашу базу, Вячеслав Сергеевич, и бросили – все нараспашку…
Он наконец-то увидел Дарью и удивленно примолк.
– Это Дарья – моя невеста, – сказал Ражный.
– Здравствуйте! – Профессор поклонился. – Вы очень похожи на Вячеслава Сергеевича. Это хорошая примета! – И вдруг догадался: – Так вы за невестой ходили?
– За невестой.