Волчья кровь
Шрифт:
– Лак даршин багратуга?
– Что ты хочешь-то от меня? – завопила лю Ленх, потеряв терпение.
Теперь, видимо, результат удовлетворил ведьму. Захлопнув крышку, она поставила на печь котел и наполнила его водой из потемневшей от возраста бочки. Услышав журчания воды, баронесса судорожно сглотнула.
– Пить, – попросила посланница.
Карга поняла вынужденную гостью. Набрав воды в медный черпак, старуха поднесла его к губам девушки. Вода оказалась отвратительно теплой, как ослиная моча, и точно так же воняла. Странница не удивилась бы, если б она и оказалась ослиной мочей, но жажда
Теперь ведьма развела огонь под котлом. Воительница лишь надеялась, что сварить хозяйка собирается не свою гостью. Вода еще не успела вскипеть, а в окно запрыгнула пара белок, усевшись на стол.
Старуха, схватив одну из белок за хвост, одним ловким движением содрала с грызуна шкуру и, орудуя каменным ножом, покромсала животное на части, высыпав куски в котел. Вторая белка оставалась без движения, покорно ожидая своей участи, равнодушно наблюдая стеклянными глазами за гибелью товарки. Вскоре и она отправилась в котел, расставшись со шкуркой. Помешав варево, колдунья принялась что-то толочь в ступе, временами пробуя полученную смесь на язык и добавляя то сушеных пауков, то травы.
Шорох внизу заставил баронессу перегнуться через край топчана. Там, на полу, барахтались несколько крыс, вытирая извергнутый путешественницей обед собственным мехом. Девушка поспешно вернулась в постель, чтобы не удваивать их работу, и закрыла глаза, погрузившись в дрему.
Из сна легата выдернула ведунья. Бесцеремонно залепив пощечину и тут же подсунув под нос ложку дурно пахнущего варева.
– Нет, – прохрипела странница. – Я не буду есть эту дрянь!
Вместо препирательств ведьма схватила пленницу за волосы и пару раз ударила затылком о постель. Да, теперь лю Ленх была уверенна в том, что она именно пленница. С гостями так не обращаются.
И без того раскалывающаяся голова взорвалась новыми раскатами боли и баронесса послушно открыла рот, позволяя накормить себя тошнотворной беличьей похлебкой, полной мелких костей.
Подавив в себе желание тут же избавиться от пищи, Талагия вновь уснула. На этот раз ей снился весьма странный и жуткий сон. Приснилось, что колдунья, достав из все того же сундука огромное, длинное жало, заменила им свой нос и, нащупав вену на руке девушки, присосалась к ней, насыщаясь кровью.
Насосавшись до того, что сморщенное лицо из бледного превратилось в пунцовое, карга выцедила кровь в склянку и вновь припала к вене.
Вздрогнув, баронесса раскрыла глаза… и увидела, что ей ничего не приснилось! Хозяйка, вооружившись длинным, не меньше аршина, жалом, высасывала кровь из второй, здоровой руки посланницы!
Сон моментально улетучился. Резким ударом кулака посланница свернула челюсть старухе. Та, испуганно зашипев, отпрыгнула от жертвы, усыпая пол выбитыми зубами. Покачиваясь от слабости, вызванной не только укусом шершня, но теперь еще и потерей крови, девушка поднялась с топчана и двинула коленом в живот ведьме. Гневный крик колдуньи захлебнулся в крови, хлынувшей из жала. Ее крови, Талагии.
Продолжая наступление, воительница схватила глиняный горшок и расколола посуду о голову хозяйки. По избе полетели остатки беличьей похлебки, с черепа карги отвалился целый
Легат бегло осмотрелась в поисках своих вещей – там было настоящее оружие, меч и два кинжала, но ничего не нашла. Колдунья не удосужилась прихватить хоть что-то из снаряжения посланницы. Хотя бы одежды. Сейчас все одеяние лю Ленх состояло из волос и перевязи на руке.
Приметив нож с каменным лезвием, которым ведьма кромсала белок, баронесса потянулась к нему… но почувствовала болезненный укол в шею. Хлопнув по месту укола ладонью, странница разглядела здоровенного паука в своей пятерне, отчаянно дрыгающего лапками в предсмертной судороге.
Вытерев расплющенное насекомое о занавеску, воительница схватила клинок, но воспользоваться им не успела. Внезапно накатившая слабость свалила пленницу с ног, возвращая в забытье.
Баронесса не знала, сколько времени она пролежала в беспамятстве на этот раз, но, скорее всего – недолго. Когда Талагия пришла в себя, ведьма, смотрясь в медное зеркало, вставляла новые зубы вместо выбитых. На левой стороне головы – там, куда пришелся удар горшка, содравшая кожу, красовалась заплата из беличьей шкуры. Девушка вздрогнула, представив, что после ее смерти колдунья вполне может обзавестись запасным скальпом и щеголять по Ротаргардским горам с новой черной шевелюрой. А глазки? Замечательные зеленые глазки легата, которые так нравились маме в детстве, и которые свели с ума многих мужчин в юности, тоже придутся старухе весьма кстати!
Попытавшись подняться с ложа, лю Ленх обнаружила, что не может пошевелиться. Свободной осталась только голова, руки и ноги были прикованы к кровати. Изловчившись, воительница вывернула шею, разглядывая, что же ей мешает. Обе лодыжки оказались опутаны паутиной. Как и оба запястья. Сам труженик – паук, точная копия того, что укусил путешественницу, разве только чуть крупнее, деловито суетился, заканчивая работу на правой руке.
– Ратук барах, ляра! – злобно оскалилась хозяйка, обнаружив, что пленница очнулась.
Карга не особенно заботилась о красоте, вставляя себе зубы. Она размещала их в случайном порядке, заменяя потерянные другими, из запасов в сундуке. И далеко не все из них были человеческими или близкими к ним по форме и размеру. Как минимум – два принадлежали некогда корове или лошади.
Закончив с зубами, ведьма вновь заменила нос на жало и направилась, прихрамывая, к обездвиженной баронессе.
– Нет! – завопила странница.
Она билась, как рыба, выброшенная на берег, в бесплодных попытках распутать сковывающую руки и ноги паутину. Но все безуспешно.
Спровадив паука, старуха опять вонзила жало в вену, набирая кровь.
И в этот момент Талагия поняла, что там, за закопченным окном, взошла луна. Полная луна. Оборотни очень чувствительны к полнолунию, им не нужно даже глядеть на небосвод, чтобы ощутить восход полной луны. Без луны не было б оборотней. Возможно, без оборотней не было б и самой луны?
Это – единственный шанс. Прикрыв глаза, лю Ленх начала превращение. От проступившей шерсти зачесалось все тело. Затрещали кости, превращаясь из человеческих в волчьи. Горло само собой, помимо воли, издало яростный вой.