Волчья пасть
Шрифт:
– Хорошо, хорошо...
– и Марина с Машей снова опрокинули на стол содержимое верхнего ящика. А потом дочка задумалась и вытянула ящичек, который был ниже - в нем лежали фотопленки, дискеты. И присев, заглянула в образовавшую двухэтажную дыру. Сунула руку - и вытащила измятый, согнутый буквой "Г" невзрачный конверт.
– Папа! Это?!
Надо же было случиться такому, что валявшийся поверху среди бумаг при постоянном вынимании и заталкивании ящичка злополучный конверт утолкался вперед, соскользнул вниз и застрял там, изогнутый, - между стенкой стола и торцом расположенного ниже
Станислав Иванович раздраженно выдернул из рук дочери конверт. Он был немного изодран на сгибе. Но деньги - двадцать зеленых бумажек - были на месте.
– Ой, да, да...
– Жена вспомнила, что как-то искала летние фотографии для сестры, и ей показалось - когда она закрывала второй сверху ящик - что там что-то застряло... ящик до конца не задвинулся... так она, помнится, еще раз вытянула его и снова с силою затолкнула. Марина обняла мужа, потерлась, как кошечка, головою об его плечо.
– Ну, Стасик, ну, чего ты?.. Ну нашлись, нашлись. А он вернется... Он же знает, что не брал? А на улице холодно.
Колесов почему-то закричал на дочь:
– А ты хочешь, чтобы он вернулся?!
– Ой, да конечно...
– отвечала дочь, сладко позевывая. У нее, как сообщила Марина, уже начался новый роман в школе, с неким Павликом из десятого класса, артистом КВН.
– Приедет - столько порасскажет... Хотя такой скучный стал в последнее время... Говоришь с ним, а он: а вот ты сейчас врешь или правду говоришь? И вот так каждую минуту... Прямо следователь.
10.
На следующий день, уже сознательно подставляясь, как в иные минуты губернатор, Станислав Иванович выступил по телевидению. Он объявил, что пропал его приемный сын, показал телезрителям цветную фотографию мальчика (хорошо, что успели сфотографировать) и повторил несколько раз номер своего домашнего телефона. Если кто знает, где Саша, пусть позвонит. Он, Колесов, не постоит за вознаграждением...
И той же ночью, около двенадцати, ему позвонили. Незнакомый, слабый, исчезающий голос сказал:
– Ваш Сашка - уборщиком в сауне... это где плавательный бассейн, спорткомплекс "Труд", на Ленина. Поторопитесь забрать... Я сам оттуда еле выцарапался.
– И трубку в ночи повесили.
Утром, еще восьми не было, Колесов поехал в центр. Надо было, наверное, прежде позвонить в милицию, но Колесов торопился, накаляясь ненавистью к неизвестным людям, укравшим или уговорившим его мальчика пойти на низменную работу. Собственно, все работы хороши, но Станислава Ивановича не могла не напугать последняя фраза звонившего: "Я сам оттуда еле выцарапался". Колесов слышал, слышал, какие царят веселые нравы в саунах, где отдыхают блатные. В этом смысле спорткомплекс "Труд" был притчей во языцех.
Огромное серое здание с фасада было заперто. Глянув на часы, Колесов поторкался еще раз в новую, из шлифованного дуба дверь и спросил случайного прохожего:
– Извините, пожалуйста... не знаете ли вы, когда открывается это заведение?
Бредший мимо высокий старик в очках и шапке-ушанке, с тяжелой политэтиленовой сумкой в руке, остановился, внимательно посмотрел в лицо Станиславу Ивановичу, как будто узнавая, и пробормотал:
– Интеллигенция наша сраная... обойди дом!
Да, конечно, только из рассеянности
– Вам кого?
– шевельнулся за столиком лысый, как гриб, мужичок в зеленой "афганке".
– Сашку-уборщика.
– Колесов улыбался радостной фирменной улыбкой.
– Сашку? У нас такого нету.
– А я знаю - есть!
– вдруг от отчаяния повысил голос Колесов. И тут же попытался пошутить.
– Это его первая кличка.
Слова гостя почему-то не понравились вахтеру.
– Вот придет хозяин, с ним и говорите.
– Но вдруг, приглядевшись к гостю, он пробормотал.
– Это вы, что ли, вчера насчет сына?.. Да?.. Я вам правду... У нас на бассейне Юрка работает и Нина.
– Где они?
– и уже не дожидаясь ответа, Станислав Иванович быстро зашагал по коридору без дверей. "Господи боже мой, неужто весь народ смотрит телевизор?.." Коридор казался бесконечным. Но вот и сломанный квадрат света на стене, слева приоткрыта дверь, слышен плеск воды.
Станислав Иванович зашел в зал - у края бассейна стоял Сашка, на нем был махровый короткий сизый халат, на ногах резиновые тапочки. Возле пластмассового ведра валялась швабра.
Мальчик увидел Колесова и, дернувшись всем телом, быстро оглянулся. Но никого более рядом не было - в воде плавали люди и весело перекликались, были заняты своим.
– Пошли, - сказал тихо Колесов.
– Зачем?
– Саша отступил на два шага назад и поднял швабру.
– Я у вас ничего не воровал!
– Да не поэтому. Все нашлось.
– А.
– Саша презрительно усмехнулся.
– Ясно.
Появились два молодых человека с толстыми шеями, с кейсами, кивнули мальчику, прошли в раздевалку.
– Поехали, Саша.
– Нет.
– Почему?
– А не охота...
– Станислав Иванович увидел, что у него прибавилась алая царапинка на лбу, и тлеет пятно зеленки на губе - возможно, на этих холодных каменных полах заработал простуду.
– Это от поцелуев, - перехватил его взгляд Саша.
– Тебя что, здесь целуют?
Мальчишка понял, что сказал что-то не то. Процедил:
– Я не даюсь.
– Но что-то тоскливое, затравленное блеснуло в его глазах. И снова Колесов вспомнил: "волчонок". Есть в нем все-таки что-то дикое. Зубы не чищены, ногти запустил.
– Но ты же... мой сын?
– как-то глупо пробормотал Колесов.
– А вычеркните! Это же недолго. У вас все схвачено.
– Саша, что ты такое говоришь?!
Не то, не то они говорили друг другу. Растерянный, серый Колесов подошел ближе к подростку. Саша не шевельнулся, он исподлобья смотрел куда-то мимо Колесова - словно там, за спиной приемного отца, кто-то еще стоял. Станислав Иванович обернулся - никого.
– Идите. А то придет Манасян, может обидеть.
– Меня?!
Мальчик усмехнулся.
– Может быть, тебя?..
– Почему? Я работаю. Он мне комнату дал.
– А школу, значит, бросил?
– Захочу - могу отсюда ходить. Тут рядом есть.