Волчья стая

Забокрицкий Олег Николаевич

— Вот так-то лучше. Что, начальник, не узнал? — рассмеялся Бор.

— Тимофей?

— А ты еще кого-то ждал? Ствол с собой?

— Нет.

— Тоже верно. Все равно не успел бы воспользоваться.

— Что тебе от меня нужно? Лучше сам сдайся.

— Сергей Иванович, не газуй. Все последние убийства спланировал директор клуба «Один».

— Знаю. Но доказать нечем. По всему получилось, что ты со своими беспредельщиками валил всех налево, направо.

Бор достал из кармана диктофон и подал Сергею.

— Здесь его

чистосердечное признание. Если поторопитесь, то может его еще живым застанете. Да, если не хочешь схлопотать пулю, то сиди на лавочке пять минут, потом делай что хочешь.

Бор шагнул в темноту, которая приняла его как родного и растворился в ней, как будто и не было человека. Но был он недалеко, смотрел за каждым движением Сергея. Тот включил диктофон, прослушал запись, вскочил с лавочки и бросился к выходу из парка. Бор перевернулся на спину и долго смотрел в звездное небо. Летняя ночь коротка. Вот уже появились первые лучики солнца, как солдаты идущие в разведку. Тимофей встал и вышел из парка. Взял из тайника сумку и кейс, которые спрятал у кафе. Вышел к автобусной остановке. Автобусы еще не ходили, но три-четыре автомашины «бомбил», частных таксистов, стояли рядом с ней. Бор выбрал старенькую Волгу, за рулем которой сидел пожилой мужчина. Подошел к водительской дверце и постучал по стеклу. Водитель опустил его и вопросительно посмотрел.

— Тебе чего?

— До военно-спортивного лагеря добросишь?

— Мужик, у тебя хоть деньги есть? А то я благотворительностью не занимаюсь.

Бор взглянул на себя и заразительно рассмеялся. Он забыл снять рванье, в котором ходил на встречу с Сергеем.

— Не бойся батя, есть.

— Тогда садись.

Возле первого контейнера с мусором, Бор попросил остановиться. Выйдя из автомашины, он снял с себя обноски и забросил в контейнер. Вернулся в автомашину и сказал.

— А вот теперь не останавливаясь поехали до лагеря.

Водитель включил передачу, тронулся с места и через зеркало посмотрел на Тимофея.

— Парень, однако ты от ментов бегаешь?

— Батя, а с чего ты так решил?

— А к чему тогда весь этот маскарад. Я сам через зону прошел и вашего брата за версту чувствую.

— Угадал.

— Что натворил-то? Поди украл что ни будь?

— Нет батя, хуже. «Кавказ» валил.

— Тоже дело. Понаехали, продыху нет. У себя на родине, люди как люди. Всегда помогут, накормят. А здесь ведут себя хуже зверей. Выучили одно слово, отдай, а то зарэжу. Это случайно не из-за тебя менты террор устроили, всех шмонают?

— Из-за меня.

— Тогда через пост не поедем, есть грунтовка в объезд.

— Как скажешь. Батя, а ты то как на зону попал? Глядя на тебя не скажешь, что урка блатная?

— Дуриком влетел. После войны приехал к матери в отпуск. А рядом с домом, церквушка стояла. Власти снести ее решили. Говорят, что пережиток капитализма. Старушки со всей округи на дыбы встали, живым щитом окружили. Приехал секретарь

райкома, орать начал, мою мать толкнул. Я не сдержался, рыло ему начистил. Не посмотрели, что боевой летчик, что ордена имею. Пятерик вкатили, как нате вам.

— Батя. А ты когда успел повоевать? Вроде для Отечественной молодой, а для Афгана старый.

— Эх, парень. Ни одно наше поколение война не обошла. Молчали о многом. Я прошел через Корею, Вьетнам, Анголу. Только кому это сейчас нужно. Кормили полмира, а сами с голода пухли. С революции только тем и занимались, что выбивали цвет нации. Я смотрю, тебя тоже эта беда не обошла, тоже повоевал.

— Было дело. А ты как узнал?

— Ты, когда лохмотья скидывал, футболка задралась, а на спине шрам от пулевого ранения. Уж чего, а этого я насмотрелся.

Город закончился и машина свернула на грунтовку, запрыгав веселым козликом по выбоинам и ухабам. Солнце уже поднялось над горизонтом и солнечные зайчики заскользили по салону. Дорога шла через густой сосновый бор. Тимофей опустил форточку и всей грудью вдыхал воздух, пахнущий хвоей. Водитель замолчал, думая о своем. Лишь перед лагерем сказал.

— Почти приехали. Метров пятьсот осталось.

— Батя, останови здесь. Я, по лесу прогуляюсь.

— Хозяин-барин.

Автомашина остановилась. Бор достал из кейса пачку долларов и положил в бардачок.

— А говоришь, что не вор.

— Нет, батя, не вор. Это я экспроприировал награбленное. Верил одному человеку, как себе, а он на нашей крови деньги делал. Подлецом оказался. Спасибо, отец.

— Этого много.

— Много не мало. Отец, ты в церковь ходишь?

— Да, после зоны хожу.

— Тогда поставь свечку за упокой моей души.

— Грех это, ты еще живой.

— Это тебе только кажется. От меня одна оболочка осталась.

— Как хоть тебя звать-то?

— Тимофей.

Бор вышел из автомашины, закинул ремень сумки через плечо, взял кейс в руку и пошел в сторону лагеря. В лесу щебетали очнувшиеся от сна птахи и где-то вдалеке куковала кукушка. Бор остановился и вспомнив детство, спросил.

— Кукушка-кукушка, а сколько мне лет осталось жить?

— Ку.

Как по мановению волшебной палочки все стихло и лишь утренний ветерок тихо шелестел в верхушках деревьев, перебирая иголочку за иголочкой, как будто причесывая нерадивого дитя. Бор грустно улыбнулся.

— Вот тебе и ку.

Подойдя к воротам лагеря, Тимофей остановился. Возле ворот, под грибком стоял паренек. Бор подошел к нему и сел на корточки.

— Часовой?

— Да, часовой. — гордо ответил мальчуган.

— Сергея, инструктора по боевой подготовке вызови.

— Я, не могу с поста отлучаться.

— У тебя в будке телефон стоит. Позвони дежурному, скажи, что к Сергею Бор приехал.

— Так это вы Бор? — паренек с восторгом смотрел на Тимофея.

— Ты давай, звони. Долго мне еще здесь стоять?