Волчья свадьба
Шрифт:
– Константин Федорович, не могли бы вы сообщить, что это за бумага? – кисловато поморщился второй эсэсбэшник.
– Согласно показаниям задержанного Ежонова, – глядя на него, пояснил Рудаков, – начальника службы безопасности Хухминского, драка была специально спровоцирована с тем, чтобы устранить подполковника Петрухина. По замыслу ее заказчиков, в результате стычки Борис Витальевич должен был оказаться в реанимации. Для чего это им было нужно? Чтобы иметь возможность безнаказанно убить горничную Сольцову, обставив это как суицид. Но их задумка не сработала – подполковник
– Но если он знал, что готовится убийство этой самой Сольцовой, что ж он не принял мер по его предотвращению? – встрепенулся первый эсэсбэшник.
– Борис Витальевич предполагал, что убийство возможно, но у нас не салон ясновидения. Ни он, ни кто-то другой не мог знать, кого именно преступники изберут в качестве жертвы. Тем более что и они сами в тот момент нам не были известны.
– Но вы, я так понимаю, хотите сказать, – прокурорша возмущенно замотала головой, – что виновник этой драки – главный аналитик областной администрации?! Чушь! Неслыханная чушь! Я этому никогда не поверю!
– Так же, как не поверили и пятнадцать лет назад в виновность Хухминского, убившего на Золотом Камне молоденькую спортсменку, совсем еще ребенка. Помните, как рьяно вы добивались моего отстранения? – уже совершенно серьезно Борис посмотрел на даму в мундире. – Вы тогда были начинающим следователем, но тем не менее к вам почему-то прислушивались даже очень важные чины. Ну да не о том речь. Вопрос о том, как вы распорядились своим влиянием. А его вы использовали исключительно для того, чтобы похоронить дело, объявив его несчастным случаем.
– Что вы несете?! Как вы смеете?!! – брызжа слюной, заверещала прокурорша. – Вы за эти слова ответите!
– И еще я вам скажу, что именно на ваших погонах кровь той несчастной женщины, убитой на острове. И слезы ребенка, который теперь уже не дождется своей матери. Ведь это же вы, невзирая на личную просьбу Константина Федоровича, распорядились выпустить из СИЗО Евгения Коцигаша? Только не надо отрицать. Я видел документ, подписанный вашей рукой.
– Да, я приняла такое решение, чтобы… исправить те искажения закона и злоупотребления властью, которые допустили вы!
Зампрокурора пошла пятнами, на ее лбу выступили капли пота. Судя по всему, она уже была не рада, что затеяла этот разговор.
– Это было не злоупотребление, а ход, нацеленный на то, чтобы дезинформировать бандитов, – убийственно глядя на нее, уведомил Борис. – Если бы Коцигаш остался в СИЗО, о чем у нас с ним была особая договоренность, горничная Сольцова и сейчас была бы жива.
– Кстати, я еще не все вам сказал, – требуя внимания, Рудаков поднял руку. – Согласно все тем же показаниям аналитик спровоцировал драку по просьбе некоего Барона, главаря крупного криминального сообщества, являющегося по совместительству вице-губернатором. Речь идет о господине Дрыгалове.
В кабинете повисла мертвая тишина. Прокурорша и оба эсэсбэшника замерли как в финальной сцене «Ревизора». Для чего-то пошарив по карманам, прокурорша неожиданно
– Ну-ка, дайте мне взглянуть!
Кривя рот, она с показным пренебрежением молча прочла показания Ежонова, после чего небрежно бросила бумагу на стол.
– Я не понимаю, как можно верить словам какого-то уголовника? – наконец заговорила она. – А если бы он приплел в своем бредовом заявлении еще и руководителей каких-нибудь федеральных ведомств? Мы бы, что, и этому обязаны были бы верить?
– Кстати, Константин Федорович, – с хитрой усмешкой Петрухин посмотрел на Рудакова, – Дрыгалов вам когда последний раз звонил, давая свои «бесценные» указания, наставления, рекомендации?
– Вчера, после обеда… – о чем-то начиная догадываться, тот забарабанил пальцами по столу.
– А что ж сегодня наш главный «кормчий» в деле расследования не дал о себе знать? Может быть, его уже нет не только в пределах Залесска, но и на территории России? Так же, как и его любовницы, Алины Хухминской? – Борис выразительно пожал плечами.
– Секунду! Сейчас уточним, – Рудаков поднял трубку и быстро набрал чей-то номер.
…Борис знал, о чем говорил. Еще позавчера ему позвонил брат Сольцовой и в общей груде сведений об Аркадии Хухминском, которые лишний раз подчеркивали уже известный Петрухину факт того, что тот при жизни был законченным мерзавцем, появилось и кое-что чрезвычайно любопытное. По информации таксистов, Алина Хухминская уже довольно давно состояла в любовной связи с Вячеславом Дрыгаловым, который всегда афишировал себя примерным семьянином и столпом губернской морали. При всем том, что Хухминский относился к Дрыгалову весьма негативно и поэтому категорически запретил дочери даже думать о нем. Те же таксисты где-то раскопали, что в ту пору, когда Хухминский прибирал к рукам жиркомбинат, глава районной администрации Дрыгалов, который и сам был не прочь поживиться госсобственностью, усердно ставил ему палки в колеса. А Аркадий обид никогда и никому не прощал…
Кроме того, Петрухин встретился с крупным «тузом» из соседней губернии, о котором ему рассказывала Алина. Пластилин сам вышел на Бориса через одного из его помощников.
Когда Борис закончил разговор с таксистом, его телефон тут же снова зазвонил. Это был Олег. По словам лейтенанта, с ним только что встретился личный представитель Пластилина, который хотел бы видеть Бориса в связи с проводимым им расследованием убийства Хухминского. Встречу назначили в гостинице еще советской постройки, с ретрогеографическим названием «Югославия», которая считалась лучшей в городе.
Поднявшись в номер «уездного олигарха» из соседнего региона, Петрухин наотрез отказался от приготовленного, явно именно для него, богатого, обильного стола. Пластилин воспринял это с некоторым разочарованием, но настаивать не стал. В ходе состоявшегося разговора гость города сообщил, что не скрывает своего намерения «на корню» приобрести холдинг Хухминского, но хотел бы, чтобы у соответствующих структур не появилось подозрений в том, что именно он приложил руку к убийству своего коллеги, дабы, так сказать, «расчистить огород».