Волчья ягода
Шрифт:
Но, прочитав эти строчки, она уже не могла остановиться, поняв, что они обращены именно к ней…
Нет, я пишу это не для тебя. И даже не для себя, наверное. Может быть, я пишу это для своей дочери… Для нашей дочери, которая имеет право знать, что была рождена в любви.
Я пишу для нее, но обращаюсь все же к тебе. Я просто привыкла за долгие годы разговаривать с тобой мысленно. Наверное, в этом все дело.
Ты помнишь тот день, когда мы встретились?
С
С утра было пасмурно, и я расстроилась, увидев серое небо и почерневшую воду. Вода и небо слились воедино на линии горизонта, образовали вокруг замкнутое и давящее пространство. Собирался дождь. Дождь я всегда любила, но в тот день он оказался совсем некстати. Это был последний день отпуска, в сумке лежал уже обратный билет на поезд, и мне очень хотелось в этот последний день насладиться еще раз солнцем, теплой водой и солеными брызгами.
Я мечтала о море с детства, но впервые увидела его в двадцать с лишним лет, выкроив две недели из напряженного рабочего графика и отправившись «дикарем» в Крым, в тихий поселок Мисхор, что в семидесяти километрах от Ялты. Я влюбилась в море с первого взгляда – в его прохладную синеву и соленый запах, в ракушки и камешки, которыми усыпан сероватый песок у кромки воды, в белые кудри волн и крики взволнованных птиц. Увидев все это, я подумала, что в прошлой своей жизни наверняка была рыбой… Или, может быть, птицей, летающей над морем. Или просто травинкой, тоненьким и кудрявым стебельком, счастливо и спокойно колышущимся на самом донышке.
А может быть, я была просто запахом моря.
Шумом моря.
Или была его цветом.
Я была как-то связана с ним, это точно.
Едва увидев его, я сразу почувствовала, что вернулась туда, где когда-то была моя стихия. Каждая ракушка, лежащая на берегу, узнавала меня, песок поскрипывал под ногами, что-то шепча, а волны тихо радовались, касаясь моих ступней короткими и нежными поцелуями.
Дождь в последний день был совсем некстати. Почерневшее море казалось чем-то рассерженным и даже опасным. Это незнакомое ощущение страха перед морем немой болью отдавалось в груди, и мне казалось, что это фантомная боль, вернувшаяся ко мне из моей прошлой жизни в наказание за то, что когда-то я отреклась от своей стихии. Как Русалочка из сказки – оставалось только попытаться вспомнить, во имя чего было совершено это дикое отречение.
Оно сердилось, как будто не хотело меня отпускать.
«Зачем, ну зачем этот дождь?» – тихо шептала я, медленно прогуливаясь вдоль кромки воды. Волны шумно разбивались о берег, с ног до головы обдавая солеными брызгами. Налетел холодный ветер, и я совсем продрогла в своем мокром платье, прилипшем к телу, как тонкая корка соленого льда.
Пляж был как раз напротив пансионата, но я не любила
Но главное – здесь, в отдалении от пляжных баров и дискотек, совсем не было людей. Я приходила всегда на рассвете, раздевалась и некоторое время сидела на большом валуне, любуясь игрой красок, впитывая в себя каждый звук, цепенея от прикосновений ласкового соленого ветра.
Это было МОЕ СОБСТВЕННОЕ место.
Поэтому я очень удивилась, когда в свое последнее непогожее утро на море увидела вдруг на этом месте тебя.
Нет, не удивилась даже. Я была возмущена и дико расстроена. Я готова была кричать и топать ногами, лишь бы побыстрее остаться снова одной, наедине с морем, которому я принадлежала.
Ты оказался третьим лишним, совершенно ненужным. На небе хмурились тучи, угрожая вот-вот пролиться ледяным дождем.
Все это было ужасно. Мне даже некуда было присесть, потому что ты сидел на МОЕМ камне.
Я остановилась в двух шагах, не зная, что делать. Тебя было трудно рассмотреть в лучах солнца – оно слепило глаза, и я видела лишь черный силуэт мужчины, который сидел, склонив голову набок, и смотрел вдаль, не замечая ничего вокруг. Ты даже не заметил моего появления.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, только вдруг где-то совсем близко вскрикнула чайка, и ты повернулся, чтобы увидеть ее, а вместо чайки увидел меня – босую, в мокром платье, с лицом, как у злого волчонка, обнаружившего незваных гостей в родительском логове.
– Привет, – сказал ты.– Не возражаешь, если я посижу немного здесь, на твоем камне?
Мне сразу понравился твой голос, но я не хотела себе в этом признаваться. Человеку в принципе несвойственно признаваться в симпатии к врагу. А в тот момент для меня ты был настоящий враг, который вторгся на мою территорию без объявления войны.
– Нет, – сказала я. – Возражаю. И откуда вы знаете, что этот камень – мой? Следили за мной, что ли?
– Нет, – ответил ты. – Просто это написано у тебя на лице. И давай уж сразу будем говорить друг другу «ты».
Я передернула плечами: еще чего! Я вообще не собиралась с тобой ни о чем разговаривать и всем своим видом давала понять это.
– Не злись, – сказал ты. – Лучше иди сюда и сядь рядом. Я расскажу тебе о море. О море и… о тебе. Ты ведь, наверное, не знаешь, что раньше море было твоим домом, потому что ты была Русалкой?