Волчья жена. Глава 8

Виноградова Ольга

Так его решение. Чего он меня спрашивает? Я могу и вдовой остаться.

Вацлав рыкнул. Отошел и сел за стол, уронив голову на сложенные руки. Так и сидел, пока еда на столе не задымилась. После Князь истопил баню, бросил мне теплую простыню, дал рубаху свою и отправил намываться с дороги. Мылась я долго. С удивлением рассматривала себя, ища признаки колдовства, что поселилось во мне, но не находила ничего необычного. Кожа как была бледная, так и осталась. Чуть пылью серой припорошенная. Волос черный, жесткий по-прежнему плохо слушался гребня.

И худоба не пропала, все еще стращая меня в водное зеркало выступающими на бедрах косточками.

Я вышла, прихватив узелок с грязной одеждой, вернулась в дом. Князь указал мне на кровать, где я уже спала, а сам ушел в баню. Отвернувшись к стене, я закрыла глаза и постаралась уснуть. Мне удалось потеряться в мешанине образов, но...

Жар зародился внизу живота. Он вспыхнул болью, прошелся по телу, расплавляя нутро и застыл под кожей невыносимым зудом. Он сводил с ума. Я встала, кое-как добрела до ведер с водой и выпила. Кажется, половину ведра точно. Остатки вылила на себя и потянулась к следующему. Пусто...

И новая вспышка. Я охнула и побежала во двор.

Третья волна настигла меня на крыльце. Если до нее я еще что-то соображала, то теперь разум мгновенно высох. Кожа на лице заветрилась. Губы съежились. Казалось, еще чуть-чуть, и я рассыплюсь потревоженным сухостоем.

Вода. Мне нужна была вода. Много воды.

Откуда-то тянуло свежестью. Я побрела на зов, едва переставляя скрипучие ноги. Меня попытались остановить, но я лишь отмахнулась, и от меня отстали. Желание погрузиться в холодную воду стало непреодолимым. Спящая деревня вокруг меня плыла дымным маревом: то ли перед глазами все плыло от затопившего меня невыносимого жара, то ли на самом деле Сосновому пожар грозил.

Я шла. На чистой воле. На одном упорстве. Мелькнула мысль лечь и умереть под чьим-то заборчиком, разом решив все свои проблемы, да вот незадача - не захотелось мне плохо на своих похоронах выглядеть. Все же весь Сосновый сбежится на радостях поплакать, что от меня избавились! Тут надо соответственно выглядеть... А если я ссохшимися косточками лежать буду, то какое уж тут соответствие? Боюсь, всю радость честным оборотням распугаю...

Вот и река. И мост. А силы кончились...

Я упала на колени и поползла.

Еще немного.

Еще совсем чуть-чуть.

Я перевалилась через мост и упала в реку.

Вода вокруг меня вскипела: пошла паром и огромными пузырями.

Хорошо-то как!

Я засмеялась и тут же забулькала от попавшей в рот воды. Забилась, ногами задрыгала, руками замахала. Со дна поднялась муть, мгновенно я запуталась, где верх, где низ и куда надо плыть. Навалилась паника. Я закричала, снова хлебнув воды...

Мне...

Не выплыть?

И разом равнодушие пропало. И мир вспыхнул. И жизнь новый вкус обрела.

Только вкус этот... водорослями отдавал, да речным песком мелким, что мне могилой готовился стать.

Нет. Не так. Не хочу! Хлестнула ярость, и вспучилась вода, и выкинула меня на

берег под плакучую иву. И схлынула...

– Нет, ну вы гляньте, живая!
– воскликнул кто-то.

Этот крик заставил меня поднять голову и осмотреться. На берегу реки собрались если не все сосновцы, то половина точно. Нестройной толпой, в нижних рубахах, на босу ногу, с расхристанными волосами, они стояли и глазели на меня. Во главе был Вацлав. Из разбитого носа оборотня текла кровь. Рубаха обзавелась живописными прорехами, а местами и подгорела.

Мда... И чего он с печкой не поделил? А главное, когда успел-то...

– Янэ, ты как?
– напряженно спросил Князь.

– Чуть не сгорела, почти утонула... а так вроде бы ничего, - я села, привалившись спиной к иве.

– Сгорела?
– протянула какая-то малознакомая баба.
– Да ты чуть Сосновый не подожгла! Ведьма!
– высказала она, топнув ногой.

– К-как чуть не подожгла?!
– спросила я заплетающимся языком.

– От тебя такой жар шел, что трава загорелась. Огонь уже ограды лизать стал. Скотина всполошилась. Народ выбежал, почуяв неладное. А тут ты... Кто-то траву заливать стал, кто-то тебя поливать. Да толку? Вода до тебя даже не долетала. Пшик, и все, - пояснил Вацлав.

– Да? Дела...
– я устало мотнула головой.
– А... это... Ну, рука и рубаха тоже я?

– Я тебя остановить хотел, но ты рукой махнула, и меня снесло просто, - усмехнулся оборотень.

– Ааа...
– я ошалела от новостей и от случившегося. Это что же получается - дар колдовской прижился, и я теперь самая что ни на есть ведьма? Ой, мамочка моя покойная, что же мне теперь с таким богатством делать-то? Я и так чудная была, а теперь меня в совсем ненормальные запишут?

– Бээ, Янэшка, есть что сказать?

Да откуда ж?

Я помотала головой.

– Ладно, тогда домой и спать, - вздохнул Князь.

Ага, спать! Я теперь глаз не сомкну! Во-первых, саму себя сторожить буду от себя же, а во-вторых от наших добрых односельчан. Вон стоят, глазами зыркают. Наверняка думают как бы мне по доброте сердечной помочь: раз сама не утопла, так может с камнем на шее да в мешке сподручнее будет?

– Сама дойдешь?
– оборотень подошел ко мне.

Угу, доскачу быстрее хромоногой лошади...

– Разве что к завтрашнему дню, - пробурчала я.

И то не факт, ведь доброхоты сосновские могут и до реки не донести. Под кусток, да в землю, да поглубже, ну и лопатой по голове, чтобы уж наверняка не выползла!

– Косень!
– позвал Вацлав.
– Понесешь ее, - приказал он.

– А что сразу я-то?!
– вышел вперед мрачный подручный.

– А что и не ты-то?!
– передразнил волка Князь.
– Сказано тебе неси, а ты языком треплешь.

– Не понесу я ее!
– уперся оборотень.

– Вот вроде не баран, а по рогам настучать тебе очень хочется!
– рявкнул староста.
– Неси, кому сказано!