Вольфганг Амадей. Моцарт
Шрифт:
А в середине августа снова неожиданное известие, на сей раз из Праги: по поручению властей Богемии Гуардазони передаёт Моцарту заказ на оперу, которую предусмотрено исполнить шестого сентября, в день коронации императора Иосифа II королём Богемии. Ему обещан гонорар в двести дукатов, а к письму приложено либретто под названием «Тит». Моцарт испуган. Как ему написать оперу за три недели и вдобавок разучить её с оркестром? Но заказ почётен, ему впервые предоставляется возможность продемонстрировать императорской чете своё мастерство, и потом гонорар чересчур соблазнителен. Прочь все сомнения! Он вместе с Констанцей готовится к поездке, а дети останутся
Когда Моцарт с женой садятся в карету, перед ними внезапно предстаёт посланец таинственного незнакомца:
— Как насчёт «Реквиема», господин Моцарт?
Поражённый его появлением, тот отвечает:
— Приказ императора заставляет меня на несколько недель оставить Вену. Но пусть вас «Реквием» не тревожит. Вернувшись, я первым делом примусь за него.
— Благодарю вас за сведения. Извините моё любопытство, — произносит незнакомец, кланяется и исчезает.
Моцарт размышляет о новой опере, либретто которой бегло просмотрел. Ещё в пути набрасывает отдельные куски, но никак не может отделаться от впечатления, что где-то рядом стоит незнакомец и заглядывает в написанные им ноты. Его друзья Душеки предоставляют в его распоряжение свою идиллическую виллу Бертрамка, где за восемнадцать дней он и создаёт своего «Тита».
Но работа даётся ему нелегко, пышная псевдоримская среда, которую он должен воспеть, внушает ему, пробившемуся в «Волшебной флейте» к совершенно новым горизонтам, одно отвращение. Неудивительно, что отдельные партии, например речитативы, он отдаёт для отделки своему другу Зюсмайеру.
Для репетиций с оркестром остаётся всего четыре дня. Второго сентября, в день приезда императорской четы, Моцарт стоит за дирижёрским пультом в опере: дают его любимое детище — «Дон-Жуана». И высокие гости весьма милостиво аплодируют. Иное дело — четыре дня спустя, на премьере «Тита». Опера не то чтобы с треском провалилась — этому препятствовал сам торжественный повод постановки, — но была принята на редкость холодно.
«Немецкое свинство» — такова уничтожающая оценка императрицы, которую не замедлили передать Моцарту. Он раздавлен, у него нет больше ни малейшего желания оставаться в Праге, несмотря на все просьбы семьи Душеков.
— Что вы хотите, — говорит он. — Я потерпел поражение. У меня есть один шанс: перечеркнуть случившееся оглушительной победой, и, возможно, «Волшебная флейта» принесёт мне эту победу. А посему отпустите меня и будьте здоровы.
На другой день Моцарт, прощаясь, обнимает Душеков и благодарит их за любезное гостеприимство. Он теряет самообладание и плачет, как ребёнок. У него предчувствие, что прощается с ними навсегда.
Вернувшись в Вену, Моцарт находит письмо Да Понте из Триеста, в котором тот подбивает его оставить неблагодарную столицу империи и отправиться вместе с ним в Лондон. Он напишет для Моцарта новое либретто, и оба они, в этом Да Понте убеждён, снищут в Англии более пышные лавры, чем в Вене или в Праге.
Моцарт с неожиданной пылкостью обнимает Констанцу и говорит:
— Ещё один, кто призывает меня в Лондон. Да Понте уже третий! Знаешь ли, я думаю, что в будущем году, когда истечёт контракт Гайдна, я, возможно, приму предложение англичан. Но сперва дай мне закончить «Волшебную флейту». И «Реквием»! А потом поедем навстречу новому счастью.
— Ах, это было бы так славно, муженёк. Но ты должен беречь себя. Поезжай, отдохни. Деньги на это у нас сейчас есть.
— Да, так и сделаем. Но прежде надо поставить «Волшебную флейту».
Шиканедер ожидал Моцарта
«Я рад бы последовать Вашему совету, но как мне туда попасть? Я сделал вс`, что было в моих силах. Он просит меня, он вселяется в меня, он требует от меня работы. Поэтому я продолжаю писать. Это утомляет меня меньше, нежели отдых. Собственно, мне не перед чем более дрожать. Я ощущаю это настолько отчётливо, что мне не требуется никаких доказательств. Час пробил. Я готов принять смерть. Я перестал радоваться своему мастерству. Какой прекрасной была жизнь! Моя карьера началась с самых светлых видов и надежд. Но своей судьбы никому не дано изменить. Никто сам над собой не властен. Следует с ясностью духа принимать то, что предопределено тебе провидением. Итак, я закончу свою надгробную песнь. Я не смею оставить её незавершённой».
XVIII
Тридцатого сентября состоялась премьера «Волшебной флейты» в театре «Ауф дер Виден». Дирижировал сам автор. В зале сидела не та публика, которую он привык видеть на постановках «Фигаро» или «Дон-Жуана». Конечно, друзья его здесь, пришли все близкие знакомые и записные поклонники, но большую часть присутствующих составляли те представители буржуазии, которые приучены к сентиментальной слезливости, общепонятному развитию событий на сцене и готовы аплодировать грубому бурлескному юмору. Для этих людей со скромными художественными запросами милый и вкрадчивый юмор Папагено, тонкие и изящные кантилены Тамино и Царицы ночи — пища незнакомая. Поэтому и аплодируют они после первого акта довольно вяло. Моцарт, весь бледный, бросается за кулисы к Шиканедеру, загримированному под Папагено, и возбуждённо восклицает:
— Всё тщетно! Наша опера провалилась!
— Потише, потише, дражайший брат мой и компаньон, — отвечает тот. — Погоди-ка. Я моих венцев знаю. Они просто удивлены, что им вместо крепкого вина предложили новомодное шампанское. Ничего, они войдут во вкус этого напитка.
Моцарт, только что бывший почти в отчаянии, весело смеётся шутке неисправимого весельчака компаньона. А тот подзывает юношу из свиты Зарастро и велит ему налить в бокалы всем стоящим вокруг искрящееся вино, уносящее печали, поднимает свой бокал и обращается к Моцарту:
— Долой все сомнения, о любимец Госпожи Музыки! Пью за то, чтобы ты с блеском провёл второй акт. На всякий случай, Хепнеберг, ты должен быть готов его заменить, — шепчет он капельмейстеру, пока композитор осушает свой бокал. И потом, обращаясь к другим, продолжает: — Пейте, дорогие дети мои. Зарастро, Памина, Тамино! И ты тоже, распутник Моностатос! Вы хорошо делаете ваше дело. Делайте его во втором акте ещё лучше! И ты, гордая Царица ночи, освежись водой из своего божественного источника и так спой им «Арию мести», чтобы у почтеннейшей публики мурашки по коже побежали!