Волхв

Мильшин Сергей Геннадьевич

Гонка закончилась внезапно. Гор с трудом перепрыгнул с камня на камень и, поскользнувшись, съехал вниз на мягком месте. Ушибся сильно. Он поморщился и подскочил, потирая отбитое место. И замер. Ведун, вытянувшись во весь рост, стоял впереди на высоком валуне спиной к нему. Светлые его волосы, слегка подсвеченные выглядывающим из-за облака мягким солнцем, чуть шевелились на ветру. Посох он держал в вытянутой руке. Казалось, он смотрит в небо, словно чего-то оттуда ожидая: то ли сигнала, то ли вести. По его левую руку вниз убегал острый хребет и терялся в заросших распадках. По другую руку начинался небольшой каменистый подъем, покрытый вначале диким кустарником, в основном бузиной и терном, за которым поднимались толстые липы и раскидистые клены. Горий обессиленно опустился на валун и затих, стараясь

быстрее отдышаться. Неизвестно, как долго будет стоять ведун.

Белогост поднял голову к небу, подтянул посох к груди, навалился на него и застыл, словно сам был идол Белбога. Гор подумал, что он даже чем-то на него похож. Такой же бородатый, высокий и с посохом. Только рядом нет второго идола — Чернобога. И слава Богу! Парень тоже задрал голову: В синем небе меж высоких полупрозрачных облаков парил коршун. С земли он более походил на крошечного воробья. Как ведун его только заметил?!

Потихоньку дыхание восстанавливалось. Гор уже не хрипел пересохшим горлом, а отрывисто, но беззвучно дышал. Он спустился на землю и походил вокруг камня, делая махательные движения руками — так быстрее возвращались силы. Качались медленно липы, резной кленовый лист вибрировал на горячем ветру. Отставшие по дороге комары, снова навалились на вспотевшее тело. Парень срезал ножом ветку с ближайшего куста и активно гонял кровопивцев. Ведун стоял не шевелясь. Присмотревшись, Горий понял, что около него не вьется ни одного комара. «Надо попросить, чтобы научил, а то терпения на них никакого не хватает». Гор догадывался, чем вызвана остановка — наверняка ведун смотрит окрест глазами коршуна. И не роптал. «Тем более, если честно, я очень сильно устал, — отметил про себя парень, прислушавшись к ощущениям. — И надолго бы меня не хватило. Еще с полверсты такого бега, и я просто свалился бы без сил на камни». Гор так углубился в собственные мысли, что пропустил момент, когда ведун шевельнулся и тихо повернулся к нему. Его вернул к действительности слегка хриплый голос Белогоста:

— Гор, подойди.

Парень очнулся. Подхватив лук, он подбежал и запрыгнул на камень рядом.

— Похоже жив, чернец.

— Я так и знал, — Гор виновато опустил голову.

— Твоей вины здесь нет. Ты сделал все, что мог. И я бы в молодые годы не выстрелил лучше. Просто, рок его не здесь отправиться к Маре. Еще не все гадости он сделал на свете. Чернобог его защитил. Хотя, надолго ли? Будем надеяться, что справиться с отравой он не сможет.

— А что дружинники?

— Идут по нашим следам. Есть среди них хороший следопыт, Тимоха зовут. Он ведет. Хотя сейчас они немного в сторону ушли. Но, я думаю, на то, что совсем заблудятся, рассчитывать нельзя. Увидит, что следов дальше нет, и вернется на наш путь. Трое остались с чернецом. Его уже перевязали и сейчас сидят рядом, костерок запалили, но ненадолго, тоже собираются идти вслед за отрядом. К нашему счастью, враг наш большие силы с кровью потерял и в ближайшие сутки нам не опасен. Но если отрава с ним не справится, через день-два он пойдет на поправку. И вот тогда-то он нами вплотную займется. До этого времени нам нельзя возвращаться на хутор.

— А куда же мы пойдем?

— Вниз к Илычу. Знаю, где плот старенький стоит. Я на нем как-то на тот берег перебирался. Им и поплывем дальше. Дня три-четыре пропутешествуем. Как раз верстах в пятнадцати от хутора он разворот на запад делает, там и сойдем. Ну как, потерпишь?

— Да я что, маленький что ли? — Гор повесил лук на плечо. — Надо так надо. Тем более и еды мы, как будто ты знал, на пару дней захватили.

— Еда не проблема. По реке пойдем, а там рыбы — хоть руками лови. Так что голодными не останемся, — Ведун оглянулся назад и к чему-то прислушался.

Беспокойство передалось и парню. Он тоже всмотрелся назад, на каменистый хребет, теряющийся в зарослях за поворотом.

— Нет, показалось, — одернул себя ведун. — Пора.

Он подбросил котомку повыше на плечо, перехватил по-походному посох и шагнул вперед. Гор снова занял место за его спиной.

Спуск к реке отнял у Гора еще немало сил. В какой-то момент он подумал, что подниматься, пожалуй, было бы легче. Выматывали осыпи. Если по даже самым неудобным камням кое-как можно было перепрыгнуть, то по

мелкой сыпучей крошке никакая сноровка не помогала — приходилось сползать, упираясь ободранными руками в склон, вместе с кучами пыли и камней. Наконец, чудом не навернувшись и не сломав шею, спустились к реке. Илыч — не широкая, но шустрая горная речушка — нес прозрачные воды на юг, теряясь за ближайшим поворотом в скалах. Прибрежная галька заросла кустарником в рост человека. У воды Горий чуть не влез в кучу медвежьего помета. В последний момент сообразил, что перед ним не земляной холмик и отдернул уже занесенную ногу.

— Под ноги смотри, — проворчал ведун, оглядываясь по сторонам.

— Не наступил же, — Горий обошел кучу с запасом.

Дальше пошли по берегу, ограниченному крутым скалистым склоном, в котором кое-где темнели углубления мелких пещер. Горию не терпелось сбегать поглазеть, что в них, но, глядя на молчаливого и сосредоточенного волхва, он не решался даже заикнуться об этом. Через версту склон начал понижаться, среди разбросанных в беспорядке огромных валунов, самой разнообразной формы и цвета — от природных лазоревых и иссиня черных, до красных от покрывавших их лишайников и белесых от обилия поселившихся на них мхов. Еловый и лиственничный лес раскинулся среди валунов или валуны среди леса — Гор так и не определился. У заваленного мелкими камнями безымянного ручья, впадавшего в Илыч, ведун остановился. Гор тоже. Белогост раздвинул густые ивовые кусты, скрывавшие устье ручья, и скрылся в них полностью. Парень слышал только треск сминаемых веток.

— Ага, вот он, — услышал Гор и приблизился вплотную к зарослям.

— Помочь чем-нибудь?

— Выходи к речке, — услышал он удаляющийся голос.

Гор побежал, огибая кусты, к открытой воде. На нее уже выплывал небольшой плотик из сухих пихтовых бревен, связанный веревками, сажени две длинною и одной в ширину. На нем стоял ведун и отталкивался длинным шестом — вагой. Оттолкнувшись посильней, он подогнал плотик к самому берегу. Гор, не дожидаясь приглашения, осторожно перешагнул на качнувшееся плавсредство. И сразу же сел — стоять на нем можно было, только придерживаясь за Белогоста, но на это парень не решился. Ведун оттолкнулся вагой от берега, и плотик потянуло уверенным течением вниз по реке.

Глава 15

Вскоре Смагин понял, что они двигаются вдоль реки. Иногда сквозь появляющиеся прогалины в кронах пихт и лиственниц проглядывали высокие светлые облака, доносились крики гаг и куликов и угадывался шум речных порогов. В густых зарослях приходилось часто останавливаться и топором, извлеченным из чехла на поясе Верослава, пробивать себе дорогу сквозь сплетения тонких веток живых и мертвых деревьев. Клёнка шагал позади и обдумывал, как бы поинтересоваться у перевозчика, куда же они идут. Все ему как-то было неудобно под руку спрашивать. Пошел высокий сосняк вперемешку с молодым кедрачом, стало светлее и суше. Здесь почти не встречалось завалов и даже хвощи путались под ногами реже. Наконец, Верослав сам словно прочитал его мысли и оглянулся на ходу:

— А что не спрашиваешь, куда идем?

Смагин пожал плечом:

— Думаю, сам скажешь, когда время придет.

— Скажу, отчего не сказать, — перевозчик взял топор на плечо. — На Коломны, думаю, сейчас нет смысла идти. Говорил кому-нибудь из этих про село?

— Угу.

— Ну, значит, там тебя в первую очередь искать будут. Отсидеться тебе надо. У меня тут знакомые ребята недалеко живут. К ним сейчас и идем.

— А что за ребята? — Кленка почувствовал, как скрытое беспокойство шевельнулось в глубине души. — «Что ему стоит завести к каким-то разбойникам и порешить? Хотя, зачем тогда спасал? Взять-то с меня все равно нечего».

— Ребята? — обернулся перевозчик и, как показалось Клёнке, ухмыльнулся, — хорошие ребята. Наши. — Он внимательно глянул на Смагина и снова угадал его настроение. — Да ты не боись. Они только христианских попов да гораков не любят, а своим — родноверам — последнюю рубаху отдадут.

— Так я же тоже христианин.

— Ты не такой, как они. К тому же ты из простых, из мастеровых, они таких не обижают — обиженных обижать — двойной грех. А ты и книги спас наши из огня, и от дружинников лихо ушел. Наш парень. Там таких уважают.