Волк и голубка
Шрифт:
Вдова злобно уставилась на него и, прошипев совершенно не подобающее леди ругательство, начала помогать Мидерд убирать со стола.
Эйслинн, как и прежде, пробиралась в темноте к хижине Майды, но теперь с другой целью. Не постучав и не окликнув мать, она распахнула дверь. Майда сидела на постели, тупо уставившись в умирающий огонь, но, узнав позднюю гостью, вскочила и принялась осыпать дочь упреками:
— Эйслинн! Почему ты предала меня? Наконец у нас появилась возможность отомстить…
— Прекрати нести вздор! — гневно перебила Эйслинн. — И хорошенько запомни мои слова. Даже твой меркнущий разум должен хотя бы на мгновение
Майда огляделась, словно пытаясь отыскать, куда лучше спрятаться, и уже открыла было рот, чтобы возразить, но Эйслинн в бешенстве откинула с головы капюшон и надвинулась на мать.
— Выслушай меня! — повелительно прикрикнула она. — И придержи язык! — И уже мягче, но так же отчетливо объяснила: — Если бы тебе во имя мести удалось убить норманнского рыцаря, и особенно Вулфгара, друга Вильгельма, кара была бы быстрой и страшной. И первой пострадала бы я. Никто не поверит, что я не была с тобой в сговоре! Меня раздели бы догола и распяли на дверях Даркснуолда! А ты плясала бы в веревочной петле на виду у всего Лондона! Ты не желаешь думать об этом, поскольку помешалась на мести!
Майда покачала головой и начала ломать руки, но Эйслинн, шагнув вперед, схватила мать за плечи и начала трясти, пока глаза старухи не вылезли из орбит.
— Запомни сказанное мной, потому что, если мне придется вбивать в твою голову смысл моих слов пинками, я не остановлюсь и перед этим. — На глазах Эйслинн выступили слезы, прелестные губы горько скривились. — Ты немедленно перестанешь досаждать норманнам! Вильгельм король, и вся Англия принадлежит ему. И за все, что бы ты ни сделала против чужеземцев, каждый честный сакс обязан сдать тебя властям.
Эйслинн разжала руки, и Майда рухнула на постель, испуганно уставившись в мрачное лицо дочери, Эйслинн нагнулась пониже и громко добавила:
— Если не хочешь задуматься над сказанным, тогда запомни: Вулфгар — мой муж, и если причинишь ему зло, я отвечу тем же. Если же убьешь его — знай, ты убила моего избранника, и я сама прикажу, чтобы с моей матери заживо содрали кожу, а потом повесили на крепостной стене. Я посыплю голову пеплом и оденусь в лохмотья, и пусть все видят мою скорбь. Пойми же, я люблю его!
При этих словах глаза самой Эйслинн широко раскрылись. Она охнула от удивления, но еще раз повторила, куда с большей нежностью:
— Да, люблю. И знаю, что он по-своему тоже неравнодушен ко мне и когда-нибудь обязательно полюбит. Мать, в моем чреве растет твой внук, и я не позволю тебе осиротить его! Когда ты вновь обретешь разум, я буду рада принять тебя, но до того не смей угрожать Вулфгару, иначе я сделаю все, чтобы тебя изгнали на край земли. Ты хорошо усвоила все, что я сейчас говорила?
Она зловеще нахмурилась. Плечи Майды бессильно опустились. Старуха кивнула и безнадежно понурила голову.
— Вот и ладно, — смягчилась Эйслинн.
Она хотела сказать что-то еще, хотя бы немного утешить мать, но понимала, что Майда сочтет это скорее всего отпущением всех грехов.
— Я буду присылать тебе еду и дрова. А пока спокойной ночи.
Девушка тяжело вздохнула и направилась к двери, гадая, как исковерканный разум Майды воспримет все, что произошло сейчас.
Эйслинн вошла в дом и немедленно оказалась возле Вулфгара, наблюдавшего за игрой. Муж улыбнулся ей и, обняв за плечи, вновь повернулся к игрокам.
На
Прелесть и изящество Эйслинн радовали взор, и люди, замечавшие ее любовь и доверие к мужу, стали меньше страшиться господина. Теперь они не так трепетали перед ним, а некоторые, самые храбрые, даже осмеливались вступить в беседу и удивлялись, видя, что он прекрасно понимает крестьян и их нужды. Они больше не думали о нем как о враге и завоевателе и считали Вулфгара рачительным, разумным господином.
Вулфгар первым осознал, как ему повезло получить такую жену. Он был поражен происшедшей в ней переменой. И подумать только, что для этого оказалось достаточно нескольких обетов, произнесенных перед священником! При одном прикосновении его руки она раскрывала ему свои объятия, теплая, желанная и нежная, отдаваясь ему безудержно и самозабвенно. Он все меньше и меньше задерживался в зале после ужина и рано поднимался к себе, где мог наслаждаться обществом жены и страстными любовными играми. Зачастую ему было вполне достаточно наблюдать за ней. Вид жены, ловко работавшей иголкой и обычно мастерившей одежду для него и ребенка, почему-то неизменно утешал и дарил покой.
Приближался конец марта, настало время пахоты, сева и стрижки овец. Керуик с головой погрузился в книги, записывая, как велел Вулфгар, рождение каждого младенца, все женитьбы и сделки, приплод, принесенный овцами и козами, и даже время, проведенное людьми на строительстве замка, чтобы потом вычесть определенную сумму из налогов, назначенных всякому горожанину.
Вулфгар объявил, что два дня в неделю крепостные обязаны отдавать господину и помогать прибывшим в Даркенуолд каменщикам. У подножия высокого холма вырыли глубокий ров, через который должны были перекинуть единственный подвесной мостик. У его основания Вулфгар собирался выстроить каменную башню. Вершину холма срыли, и на ее месте была заложена каменная стена. В центре стала подниматься крепость.
Вскоре от Вильгельма прибыл гонец с известием, что к пасхе он будет в Нормандии. Вулфгар узнал также, что этелинг Эдгар и многие знатные пленники отправляются вместе с королем в чужеземную страну, но скрыл это от Эйслинн, поняв, что она вряд ли обрадуется новостям. Кроме того, Вильгельм сообщал, что будет проезжать мимо Даркенуолда и скорее всего навестит друга и своими глазами убедится, как идет строительство замка.
Следующие несколько дней в доме царила суматоха. Каждый уголок был вычищен перед визитом короля.