Волк: Лихие 90-е. Финал

Киров Никита

— К тебе домой заезжал, бабушка сказала, ты здесь.

— А я к подруге ходила, книжек взяла.

На плече у неё висела увесистая чёрная сумка, открытая, потому что не смогла застегнуть. Видны корешки книг, она сейчас читает модного Сидни Шелдона.

— Зря не закрываешь, — сказал я. — Помнишь, как кошелёк тогда вытащили?

— Ага, помню. Да тут только книги, кошелёк я в другом кармашке ношу.

Кошелёк весной тогда и правда вытащили, и Тома, помню, расстроилась. Но я тогда зашёл в подсобку

в здании администрации рынка, где всегда можно было найти кого-нибудь с пивзавода. Тогда там был Ганс, он сказал своим, и уже через двадцать минут кошелёк нам вернули с извинениями.

— Я тут думал, — я повёл её к выходу. — Ты же права хотела получать, помнишь. Так что давай поучимся ездить.

— На джипе твоём страшном?

— Нет, он тяжёлый. Бэху возьмёт. А мне тут Кирюха недавно брякнул, типа раз я знаю начальника ГАИ, чтобы я с ним договорился и права ему купил. Я говорю нет, не пойдёт. А то получится, что права купил, машину купил, а умение ездить не купил. Так что тоже учится.

— А что, Кирилл, кстати, поступил?

— Да, в Питер, на горное дело…

На выходе я купил календарик на следующий год в киоске, хотел прикинуть кое-что. На следующий год был только с Жириновским, пришлось взять его.

Я многое изменил в жизни, но некоторые вещи должны были остаться старыми. Было же и хорошее. Но тут придётся вспомнить конкретную дату, чтобы в этом случае менять как можно меньше…

За нашими гаражами был большой пустырь. Мы эту территорию выкупили и огородили, чтобы никто не проник с этой стороны, но пока не придумали, что на ней будет. А пока же можно потренироваться.

— Страшно, — сказала Тамара, усевшись за руль БМВ. — Машина такая дорогая, вдруг разобью?

— Не разобьёшь, я же смотрю.

— А я тебе ещё не говорила, у меня сестра двоюродная, Даша, из Ангарска в Читу переехала, — рассказывала Тамара, медленно выезжая вперёд. — Зовёт меня в гости. У неё свадьба будет, в церкви венчается, с батюшкой.

— С попом? — я удивился. — Она за попа выходит?

— Нет! — она немного нервно хохотнула. — Батюшка венчать будет, а жениться она на…

— Ты не отвлекайся, рули давай, а то застрянем. И вон туда не надо, там мусор. Нет, давай налево.

Пока ехали, в голове вдруг всплыла одна мысль. Стоило ей сказать про Ангарск, а мне про попа, как резко возникли воспоминания, но нечёткие. Как там у него была фамилия? Попов? Или другая? Смотрел же по телевизору, через много лет от сегодняшнего дня. Он же пока не пойман.

А как же резко возникло озарение. Но Иркутская область — край не наш, вот и не вспоминалось это раньше, даже не думал про это. Слышал бы о преступлении, может быть, и всплыло бы в памяти. Но раз вспомнил сейчас, стоит заняться.

Короче, сделаем так. Его ещё не поймали,

но если потрясут фсбшники с милицией на предмет подозрений к чему-нибудь, то живо выяснят, чем он занимается в свободное от работы время.

Понятия не имею, кто он такой, помню слишком мало, но этого может хватить. Вот я открыл записную книжку, куда вписал: «Попов (?). Мент. Ангарск. Маньяк. Передать, чтобы проверили».

Ладно, теперь не забуду. Может, вспомню кого ещё. А пока я нашёл нужную дату в календарике, которую искал. Эта она.

Ладно, была не была.

— Кстати, — предложил я, когда Тамара остановилась. — Я тут подумал. А давай-ка поженимся уже?

— А?! — она медленно повернулась ко мне. — Что? Ты серьёзно? Когда?

— Ну, раз возражений нет, — я обвёл дату в календарике. — В марте 99-го. 15 числа.

— А почему в марте? — всё ещё не могла прийти в себя Тамара.

Потому что в этот день мы поженились в первой жизни. Вот это я тоже вспомнил.

— Надо так. Поехали дальше, — я показал вперёд. — Ещё успеем всё обсудить.

* * *

На следующий день снова отправились на комбинат. Сегодня день важный, прибыли Вишневские, привезли с собой кучу охраны с Питера. И не просто так.

Ехали в Чероки, я на переднем сиденье, за руль пустил Женю. По дороге рассказал о нашей встрече с Ремезовым, и что тот нам предложил.

— А я слыхал про этого генерала, — сказал он, скрипнув зубами. Взгляд стал злее. — Полканом он тогда был, в Грозном. Пацаны рассказывали, кто у него был, что его за такое под расстрел надо было отдать, а ему генерала дали.

— Большие потери?

— Угу. Знаешь, как его тогда назвали? Толик-Мясорубка.

— Большие, — медленно произнёс я.

Капал слабый дождик, Женя включил дворники, и они со скрипом начали очищать стекло. Музыка не играла, Женя тоже больше не говорил.

— Настроение пропало? — спросил я через несколько минут.

— Угу, — промычал Женя.

— Ну, если достанем его, что-то да изменится. Да я хочу, чтобы нам с этого кое-что перепало.

— М-м-м? — он покосился на меня.

— Пушки, — я усмехнулся. — И не гражданские, а боевые.

— А чё, нам дадут?

— Посмотрим, должны дать. Пока у нас другая забота.

— Америкосы эти? — Женя кивнул вперёд, где на горизонте уже видны трубы комбината. — Чё, бабло они принесли всё-таки?

— Да. Почти семьсот миллионов рублей в новых купюрах. Примерно сто миллионов баксов по курсу.

— Хрена се, — он присвистнул. — А чё баксами не дали?

— Потому что потом потребуют баксами возвращать, а бакс сильно в цене прибавит. И разорится комбинат в итоге. А так взяли рубли, вернули рубли. А доллары сами купим, пока ещё можно.