Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»
Шрифт:
— Я должна была прийти, — начала миссис Энсти, — для меня это очень важно. После вашего ухода я долго думала, что это за девушка, о которой вы говорили. — Ее смех напоминал журчание воды — такие же чистые булькающие звуки, только слегка неуверенные. — Я села на первый автобус. — Она сбросила серый плащ и сняла со своих каштановых волос ужасный пластиковый колпак. На носу у нее остались капли, и она сморщилась, как маленькая собачонка. — Джеф и девушка. Мне не понравилось это. Собака на сене, вы скажете? Пусть так, но мне нужно повидать его. Я ждала достаточно долго. Сейчас я иду к нему, но решила сначала заглянуть к вам. —
«Первый вестник дурных новостей». А дальше как? Что-то насчет голоса, звучащего потом вечно как мрачный колокол тревоги. Но это неважно. Только сегодняшняя боль имеет значение. Впервые после разговора с Верденом о смерти Смита Вексфорд осознал, что «первым вестником» должен стать он. То, что миссис Энсти лишь бывшая жена, не имеет значения — он не сомневался в этом.
— Так появилась или нет? — повторила она вопрос умоляющим голосом.
— Я не смог его повидать, миссис Энсти…
Никакой лжи, никакого увиливания. С этой женщиной такое недопустимо. Берден отвернулся.
— Почему вы молчите? Что-то случилось… — Она встала и стиснула пластиковый колпак. — Он заболел, он…
— Он умер.
Не важно, готов человек или не готов, все равно это — удар. Подготовиться к таким словам невозможно. Пока эти слова не произнесены, надежда не сдается.
— Мне очень жаль, — быстро сказал Вексфорд. — Я очень сочувствую вам. Коронарная недостаточность, около года назад. Уверен, все произошло мгновенно.
— Он не мог умереть! — Слова ее в точности повторили мысль Вердена. Для Вердена эта смерть превращала в бессмыслицу его теорию. У нее тоже была своя теория — теория воссоздания своей жизни?
— Боюсь, это именно так.
— Нет! — В ее голосе Вексфорд слышал близкую истерику, как будто электрические провода уже начали искрить, и вот-вот их пробьет.
— Сядьте, прошу вас. Сейчас я принесу вам чего-нибудь выпить.
Почти с ужасом он смотрел, как она вслепую шарила у себя за спиной, отыскивая стул, на котором сидела; как, отбросив стул в сторону, нетвердыми шагами подошла к стене. Со сжатыми кулаками она ударилась головой о штукатурку, затем руки сами собой взлетели вверх и с силой забарабанили по твердой поверхности.
Вексфорд сделал шаг в ее сторону.
— Лучше позвать кого-нибудь из женщин-офицеров, — бросил он Вердену.
Потом она начала кричать — это был пронзительный хриплый вопль безумного человека.
Женщина-полисмен взяла у миссис Энсти чайную чашку и дала свой чистый носовой платок взамен насквозь мокрого.
— Немного полегчало?
Норин Энсти кивнула. Она сидела с розовым, распухшим от слез лицом. По щекам катились слезы. Даже волосы, казалось, намокли от слез, а не от дождя — от слез и горя.
Внезапно она заговорила вполне связно:
— Теперь мне уже никогда не попросить у него прощения. — Секунду она как будто прислушивалась к только что произнесенным собственным словам, затем разразилась рыданиями. Они были безостановочны, как кровь, бьющая из вены. — Я больше не стану плакать. — Но рыдания рвались из нее. Наконец она справилась с собой. — Я сойду в могилу, — сказала она, — а он так и не узнает, что я жалела о случившемся.
Вексфорд кивнул женщине-полисмену, и та с чашкой и мокрым платочком в руке вышла.
— Он простил вас, — сказал Вексфорд. — Разве он не отдал вам квартиру?
Она
— Он умер, а я даже не знала.
Вексфорд вспомнил о двух женщинах, провожавших Смита в последний путь, — старушке-соседке и машинистке, работавшей на покойного.
— Вы ведь даже не знаете, что я ему сделала? Мы были женаты восемь лет, прекрасная счастливая пара.
Так говорили все вокруг, и это было правдой. — От сдерживаемых рыданий голос ее дрожал. — Он любил делать мне подарки. Он называл их «подарки-не-ко-дню-рождения». «И не надо, чтобы у тебя было столько дней рождения, — говорил он, — не то слишком быстро постареешь». — Качая головой из стороны в сторону, она закрыла рукой глаза. — В доме, где мы жили, располагалась и его контора. По соседству был гараж. Он был виден из окна. Я бросила работу, я преподавала, — зачем, если хватало денег Джефа. — Она говорила отрывисто, как будто делала над собой усилие. — В гараже работал механиком Рей Энсти. Я часто смотрела на него. Вы знаете, как они лежат на спине, когда чинят машину, и смотрят вверх? Боже мой! — Она содрогнулась. — Зачем вам все это слышать. Я лучше пойду. — Ее вещи все еще были мокрыми — плащ и зонтик, с которого на пол уже натекла лужица, похожая на волдырь. Она слабо оперлась о подлокотники и начала искать сумочку.
— Мы отвезем вас домой, миссис Энсти, — мягко сказал Вексфорд. — Но не прямо сейчас. Вы не хотите отдохнуть? Но вначале ответьте на два вопроса.
— Он умер. Он теперь вне досягаемости. Зачем он был вам нужен?
— Я думаю, — медленно проговорил Вексфорд, — нам нужен второй ваш муж.
— Рей?
— Где он, миссис Энсти?
— Не знаю, — устало ответила она. — Я не видела его несколько месяцев. Он бросил меня в конце минувшего года.
— Вы говорили, он механик. Он и сейчас работает в гараже?
— Думаю, да. А что он еще умеет?
Ее перчатки валялись на полу. Она подняла их и посмотрела, как на мокрых мертвых тварей, поднятых драгой со дна пруда.
— Значит, все это время вам нужен был он?
Ее лицо стало мертвенно белым, она с усилием поднялась из кресла.
— Вы искали моего мужа, а не Джефа? — Вексфорд кивнул. — Что же он сделал? — хриплым голосом спросила она.
— Пропала девушка, возможно, она убита…
— Нож, — сказала миссис Энсти.
Взор ее стал блуждающим. Вексфорд сделал еще один шаг и подхватил ее, когда она начала падать.
— Где ваша сестра ремонтировала свой автомобиль? — спросил Верден.
Марголис оторвался от своего позднего завтрака, состоявшего из кофе, апельсинового сока и неаппетитных, сваренных вкрутую яиц. Всем своим видом он выражал беспомощность и апатию.
— В каком-то гараже, — ответил он и добавил: — А разве не у Коуторна?
— Послушайте, мистер Марголис, вы должны это знать. Свою-то машину вы где ремонтируете?
— Этим занималась Энн. Она за всем следила. — Художник поставил скорлупки от яиц в рюмочки неразбитыми концами кверху, словно ребенок, придумавший первоапрельскую шутку. — Что-то недавно было такое… — Он запустил пальцы в свои длинные волосы, и над головой у него образовалось нечто похожее на растрепанный нимб. — Какая-то неприятность. Вроде бы она говорила, что обратится к кому-то другому. — Он поставил поднос на подлокотник дивана и встал, чтобы стряхнуть крошки с колен. — Нет, не помню… — пробормотал он.