Волк с Уолл-стрит
Шрифт:
…А что если я усну, а она явится в дом и заберет детей? Может, взять их и на время уехать из города, подальше от ее дьявольских козней?.. Хотя Картер еще слишком мал для этого. Он до сих пор не вылезает из подгузников и по-прежнему очень привязан к Герцогине. Конечно, это ненадолго — все изменится, когда он достаточно подрастет, чтобы мечтать о собственной машине, и тогда я пообещаю ему «феррари» — если он даст слово, что навсегда забудет о матери.
Нет, лучше взять с собой только Чэндлер и Гвинн. Нам с Чэндлер никогда не бывает скучно — почему бы нам с ней не отправиться в кругосветное путешествие? Станем жить да поживать в свое удовольствие — пусть
Полчаса спустя я вернулся в гостиную — чтобы обсудить дела с Дэйвом Дэвидсоном. Он тут же принялся ныть, что теряет кучу бабок, поскольку он играл на понижение, а рынок возьми и пойди вверх. Мне было плевать — мне страшно хотелось увидеть Герцогиню и посвятить ее в свои планы отправиться в кругосветное путешествие вдвоем с Чэндлер.
В этот самый момент скрипнула парадная дверь. Через пару секунд появилась Герцогиня — миновав дверь в гостиную, она прямиком направилась в детскую. Я как раз обсуждал с Дэвидом план операций с ценными бумагами, когда она вернулась, держа на руках Чэндлер. Я продолжал бубнить, как магнитофон, — и одновременно слышал шаги Герцогини, которая направлялась на первый этаж, в гостиную. Господи, помилуй, она притворилась, что не замечает меня! Она снова проявила ко мне неуважение — и я моментально взбесился.
— …Не будь наивным, когда речь пойдет о следующей сделке, — говорил я Дэвидсону, чувствуя, как мысли лихорадочно роятся в голове. — Дело в том… Эээ, извини, я на минутку, — я поднял вверх указательный палец. — Мне нужно спуститься вниз — обсудить кое-что с женой.
Я кубарем скатился по лестнице. Герцогиня сидела за письменным столом, проверяя почту. Ну и нервы, восхитился я. Картер лежал на полу у ее ног — раскрашивал картинки.
— Я собираюсь во Флориду, — с изрядной долей яда в голосе объявил я.
— Да? — Герцогиня наконец соизволила поднять на меня глаза. — А мне какое дело?
Я сделал глубокий вдох.
— Мне плевать, есть тебе до этого дело или нет, но я собираюсь взять с собой Чэндлер.
— Ну, это вряд ли, — скривилась она.
Кровь моментально ударила мне в голову.
— Вряд ли? А не пошла бы ты… — Я подхватил Чэндлер на руки и быстрыми шагами направился к лестнице. Герцогиня, вскочив на ноги, бросилась за мной, крича на ходу:
— Проклятье… я тебя убью! Оставь ее, слышишь!
Перепуганная Чэндлер принялась плакать и истерически кричать.
— А иди ты, Надин! — обернувшись, проорал я. И побежал к лестнице. Герцогиня, прыгнув за мной, вцепилась в меня мертвой хваткой.
— Остановись! — закричала она. — Прошу тебя! Это же наша дочь! — Она продолжала цепляться за мою ногу, волочилась за мной по полу. Я вдруг поймал себя на том, что был бы рад, если бы она умерла. За все годы нашей совместной жизни я ни разу не поднимал на нее руку — до этого самого дня. Но сейчас я примерился, поднял ногу и ударил ее в живот… а потом смотрел, как моя жена катится вниз по лестнице — до самой нижней площадки.
На мгновение я оцепенел и только молча смотрел, как она лежит на боку, — ощущение было такое, словно я наблюдаю со стороны за двумя безумцами, ни одного из которых я в глаза никогда не видел. Через пару секунд Надин зашевелилась, встала на четвереньки, потом поморщилась от боли и обеими руками схватилась за бок — похоже, у нее были сломаны ребра. Но потом лицо ее вновь стало жестким — и она, как была, на четвереньках, поползла за мной, по-прежнему пытаясь помешать мне забрать ее дочь.
Отпихнув Надин, я повернулся и взбежал по лестнице,
— Все хорошо, малышка! Папа тебя любит. Мы поедем путешествовать. Все будет хорошо! — Чэндлер продолжала истерически всхлипывать. Я не обращал на нее внимания. Скоро мы с ней будем вместе, вдвоем, и все будет хорошо. Я почти бежал к гаражу и на ходу лихорадочно думал, что в один прекрасный день Чэндлер станет взрослой, и тогда она меня поймет; поймет, почему я был вынужден убрать с дороги ее мать. Возможно, когда Чэндлер станет старше, я даже разрешу Надин увидеть ее, и они, может быть, смогут даже иногда общаться. Может быть.
В гараже стояли четыре машины. Ближе всех оказался белый двухдверный «мерседес». Усадив Чэдлер на пассажирское сиденье, я захлопнул правую дверцу и побежал вокруг машины, чтобы сесть за руль. Мельком увидел Мариссу, одну из наших горничных, — на лице ее был написан ужас. Прыгнув в машину, я повернул ключ зажигания.
В этот момент Герцогиня навалилась всем телом на дверь с правой стороны и забарабанила по стеклу, дергая ручку и крича. Я мгновенно заблокировал обе двери. И тут я увидел, что ворота гаража стали закрываться. Боковым зрением я вновь заметил Мариссу — она держала палец на кнопке управления воротами. Проклятье! Я вдавил педаль газа в пол — машина с ревом вылетела наружу, сорвав ворота с петель. А я все давил и давил на газ — и естественно, дело кончилось тем, что мы на полной скорости врезались в один из столбов из белого известняка, которыми была огорожена дорожка. Я оглянулся на Чэндлер — она не была пристегнута, но, к счастью, не пострадала. Ее плач перешел в истерический крик.
И тут вдруг в голове у меня закопошились весьма неприятные мысли. Какого хрена… что я, собственно, делаю?! Куда я, черт возьми, собрался? Почему моя дочь сидит на переднем сиденье непристегнутая? Бессмыслица какая-то. Открыв дверцу, я вывалился наружу, с трудом поднялся и просто стоял, тупо глядя перед собой. Секундой позже откуда-то сбоку подскочил охранник, подхватил Чэндлер на руки и унес ее в дом. Я решил, что это хорошая идея. Потом рядом со мной появилась Герцогиня — она приговаривала, что все будет хорошо и что мне нужно просто успокоиться. Повторяла, что по-прежнему любит меня. А потом она обняла меня и крепко прижала к себе.
Мы долго стояли, обнявшись. Сколько? Не знаю. И, наверное, никогда не узнаю. Но потом я услышал приближающийся вой полицейских сирен, вспыхнули сине-красные мигалки. А еще через минуту на руках у меня защелкнулись наручники, и я оказался на заднем сиденье полицейской машины — вывернув шею, я все пытался в последний раз увидеть Герцогиню до того, как меня отвезут в тюрьму.
За решеткой я просидел до конца дня, менялись только камеры — первой из многих, что последовали за ней, оказался «обезьянник» полицейского участка в Олд-Бруквилле, где я мыкался добрых два часа. Потом на меня снова надели наручники, отвезли в другой полицейский участок и под конвоем проводили в еще одну камеру — эта была побольше и битком набита людьми. Я не пытался ни с кем заговорить — и никто не заговаривал со мной. Тут было шумно и чертовски холодно. Я мысленно дал себе зарок одеться потеплее, если когда-нибудь агент Коулмэн явится, чтобы арестовать меня. Потом я услышал, как выкликнули мое имя, и через пару минут я уже сидел на заднем сиденье очередной полицейской машины — на этот раз меня везли в Минеолу, небольшой городишко, где я должен был предстать перед судом.