Волк с Уолл-стрит
Шрифт:
На следующее утро — точнее, через пару часов — я проснулся у себя в кабинете. Что-то теплое мягко касалось моего носа и щек. Ааахх… как приятно… Значит, Герцогиня снова со мной… она умывает меня — ласково, словно моя мама.
Я открыл глаза — увы, это была Гвинн. В руках у нее было белое банное полотенце (чудовищно дорогое, насколько я помню); смочив его теплой водой, она осторожно смывала с моего лица корку из крови и кокаина.
Я улыбнулся ей — Гвинн была одной из немногих, кто остался верен мне. Но могу ли я безоговорочно ей доверять? —
— С вами все в порядке? — озабоченно спросила моя красавица-южанка.
— Да, — прокаркал я. — А что вы тут забыли в воскресенье? По-моему, вы сейчас должны быть в церкви.
По губам Гвинн скользнула грустная улыбка.
— Миссис Белфорт позвонила — попросила приехать и присмотреть за детьми. Ну-ка, поднимите руки — я принесла вам чистую футболку.
— Спасибо, Гвинн. Что-то я проголодался. Не могла бы ты?..
— Вот они, ваши хлопья, ждут вас, — Гвинн кивнула на подставку из зеленого мрамора, на которой совсем недавно красовалась статуэтка. — Именно такие, как вы любите.
Вот это обслуживание! Жалко, Герцогиня этого не видит!
— А где Надин? — осторожно поинтересовался я.
— Наверху, собирает вещи, — Гвинн поджала губы. — Сказала, уезжает к матери.
От этих слов у меня вдруг мучительно засосало под ложечкой. Ощущение было такое, словно чья-то рука скрутила в тугой узел желудок с кишками и безжалостно тянет наружу. К горлу подкатила тошнота — я даже испугался, что меня сейчас вырвет.
— Я сейчас, — отшвырнув стул, я ринулся вверх по лестнице. Ярость разгоралась во мне с быстротой лесного пожара.
Спальня была на самом верху. Дернув за ручку, я обнаружил, что дверь заперта, и забарабанил в нее кулаками.
— Впусти меня, Надин! — нет ответа. — Это и моя спальня тоже! Впусти меня, я сказал!
Наконец в замке повернулся ключ. Однако дверь так и оставалась закрытой. Распахнув ее, я ворвался в спальню. Первое, что я увидел, был стоявший на постели саквояж с аккуратно уложенными вещами. Герцогини нигде не было. Саквояж был шоколадно-коричневый, весь покрытый логотипами Луи Вюиттон. Стоил чертову пропасть денег… моих денег!
Именно в этот момент Герцогиня вынырнула из огромной, размером примерно со штат Делавэр, гардеробной, в которой она держала исключительно обувь, — в каждой руке у нее было по обувной коробке. Она даже не посмотрела в мою сторону и принялась запихивать коробки в саквояж. Покончив с этим, она повернулась на каблуках и снова скрылась в гардеробной.
— Куда это ты собралась? — рявкнул я.
Герцогиня смерила меня презрительным взглядом.
— Сказала же, к маме. Не могу смотреть, как ты убиваешь себя у меня на глазах. Короче, с меня довольно.
Кровь ударила мне в голову с такой силой, что зашумело в ушах.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я не позволю тебе взять с собой детей?!
— Дети останутся с тобой, — невозмутимо ответила она. — Я уеду одна.
Этого я не
— Думаешь, я такой дурак, да? Думаешь, я не понимаю, что стоит мне только заснуть, как ты мигом вернешься, чтобы выкрасть детей?
Надменно выпятив губу, Герцогини окинула меня пренебрежительным взглядом.
— Даже не знаю, что на это сказать, — и она снова направилась в гардеробную.
Решив, что я до сих был слишком мягок с ней, я решил взять более жесткий тон:
— Интересно, с чего ты решила, что можешь прихватить с собой все это барахло? Нет, если ты уйдешь от меня, то уйдешь в том, в чем пришла! Тебе ясно, шлюха?
Похоже, удар попал в цель! Герцогиня подпрыгнула, как ужаленная.
— Ах ты, негодяй! — завопила она. — Да ты вообще не заслуживаешь такой жены, как я! Вспомни, сколько я нянчилась с тобой! Я родила тебе двоих чудесных детей, шесть лет, мать твою, плясала вокруг тебя — шесть долгих лет! И все эти годы я была тебе верной женой — ни разу даже не посмотрела на сторону. И что я получила взамен? Сколько раз за эти годы ты изменял мне? Ты… ты просто кусок дерьма! Так что пошел!
— Можешь говорить все, что хочешь, — я сделал глубокий вдох. — Но если ты уйдешь от меня, то в одной рубашке.
Это было сказано спокойно, но в моем тоне, надеюсь, слышалась угроза.
— Неужели? И что ты сделаешь, хотелось бы знать? Бросишь мои вещи в огонь?
А что, гениальная мысль! Схватив саквояж, я с размаху швырнул его в газовый камин — ворох разноцветных тряпок, разлетевшись в разные стороны, накрыл собой декоративные дрова, только и дожидавшиеся, когда кто-нибудь включит горелку. Я обернулся к Герцогине — оцепенев от ужаса, она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
Решив, что этого мало, я кинулся в гардеробную и принялся вышвыривать оттуда все подряд — стопки белья, пуловеры, юбки, брюки, сорвал с вешалок аккуратно развешанные платья, потом собрал все это в охапку и торжественно водрузил поверх той кучи, что уже красовалась в камине.
После чего снова посмотрел на Герцогиню. Видимо, ее наконец проняло — на глазах появились слезы. И все же мне этого было недостаточно — я хотел, чтобы она извинилась. Стиснув зубы, я направился к столику, где стояла ее шкатулка с украшениями. Схватив ее, я вытряхнул все побрякушки в камин. Потом подошел к стене, положил палец на кнопку, которой включалась горелка камина, и снова посмотрел на Герцогиню. Лицо ее было залито слезами.
— Да пошла ты! — прорычал я. И нажал кнопку.
Через мгновение одежда Герцогини и все ее драгоценности были охвачены пламенем.
Не сказав ни слова, она повернулась и очень спокойно вышла из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Я уставился в огонь. Да пошла она! Я был в бешенстве. Ишь чего вздумала… пугать меня! Решила снова обвести меня вокруг пальца! Я смотрел в огонь, пока под окнами не послышался шорох гравия. Стряхнув с себя оцепенение, я кинулся к окну — и увидел, как ее черный «рэйнджровер» скрылся за воротами.