Волк в овечьей шкуре - 2
Шрифт:
— А она мне мешает.
— Она больше не будет тебе мешать. Правда, Алиночка?
— Да, я не буду мешать.
— Слышал, Миша?
— Пусть играет там, — он указал на противоположную сторону песочницы.
— Ну вот и все, видишь как все просто. Можешь играть. А ты что будешь строить?
— Я буду лепить зайчиков. А ты тоже очень красивая, — сказала она.
— Правда? — улыбнулся я. — Ну, спасибо тебе. Иди играй. А к Мише не лезь. Он, наверное, архитектором станет. Когда-нибудь построит красивый замок и приведет туда принцессу.
Я пальчиком дотронулся до ее животика. Она засмеялась и побежала в песочницу. Я посмотрел еще на них и встал, повернулся к женщине.
— Добрый день, дочка, — сказала она, внимательно следя за мной.
— Здравствуйте, — улыбнулся я. — Вот что-то детство вспомнилось.
Я посмотрел на играющих детей. Я нисколько ей не соврал и улыбался искренне. Я действительно вспомнил детство. Как также не пускали девочек, дразнили их, дергали за косички. Более наглые поднимали у них платьица. Я еще сильнее улыбнулся, когда вспомнил один случай. Но это я был уже старше и наблюдал из окна квартиры. Как мальчик, достав пипиську, пытался обмочить девочек, они убежали, а самая младшая в недоумении заглядывала себе в трусики, не понимая, почему он может так, а она — нет.
— А вы кого-то ищите, может, я вам подскажу? — спросила она.
— Да, вы давно живете в этом доме?
— Ну, уже лет сорок, если не больше.
— Значит, вы должны помнить… — я назвал Верину фамилию.
— Ну, а как же? Конечно, помню. Ой, доченька, горе-то какое случилось с ними. Такая хорошая семья была… Двое ребятишек было. Девочка такая хорошенькая была, вся в маму, такая же красавица. Тоже маленькой была, я помню ее с рождения, на одной площадке жили. Так вот, все в этой песочнице игралась. А подросла — такой невестой стала! Сердце у нее доброе было. Никогда мимо не пройдет, всегда поможет. А училась на одни пятерки… Не то, что брат ее.
— А брат тут же живет?
— Нееет. Уехал, как только Юля померла. Схоронили ее, он быстро квартиру продал и все, больше его не видали. А ты чего это спрашиваешь? Родня какая?
— А почему вы говорите «была»? Что с ней случилось?
— Ой, доченька, никто не знает. Ходили тут разные слухи. Но то слухи.
— А какие слухи?
— Да… Лучше тебе не знать. Говорили, что ее в рабство продали, — она внимательно посмотрела мне в глаза — я не отвел взгляд.
Мы сидели на лавочке спиной к машине. И не видели, что там происходит.
— А скажите, вы знаете где похоронены родители… Ники?
— Ну, а как же, каждый год прибираю могилку. Сыну оно не надо… — она назвала кладбище и номер участка.
Рядом со мной кто-то сел. Я повернул голову и увидел заплаканное лицо Веры.
— Здравствуйте, теть Лена, — поздоровалась она. — Как ваша нога, не болит?
Я сидел и переводил взгляд с одной на другую. У тети Лены чуть инфаркт не случился.
— Ника, Вероника… Неужто ты? Девочка моя, неужто бог услышал мои молитвы? — начала причитать
Я встал и отошел в сторонку. Она пододвинулась к Вере и начала рассматривать ее. Потом обнялись, и обе заревели в один голос. Я впервые видел Веру в таком состоянии. Вообще впервые видел, что она умеет так плакать. Я думал, она забыла, как это делается. Глядя на них, я сам заплакал и, развернувшись, пошел к машине. Взяв сигареты, закурил.
— Тетя Алина, а он меня больше не трогает и не выгоняет, — ко мне подбежала девочка. — А ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?
— Нет, Алиночка, просто дым попал в глаз, — я выбросил и затоптал сигарету.
— Ух, этот дым! — произнесла она и побежала обратно.
Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Я был рад за Веру, что она нашла в себе силы выйти и подойти к соседке. А то, что сказала соседка про Веру, только укрепило мое мнение о Вере: она действительно добрая и отзывчивая. Конечно, жизнь ее помотала, но как бы там не было, в ней никуда не делась ее природная доброта.
Не спав всю ночь, сейчас я просто вырубался. И естественно, не заметил, как уснул, сидя в водительском кресле. Мне снился какой-то очень уж странный сон. Я видел Веру, какого-то парня, они идут, о чем-то говорят. Потом он берет ее за руку и куда-то тащит…
И я просыпаюсь от легкого прикосновения. Открываю глаза — рядом стоит Вера. Глаза заплаканные, но она слабо улыбается.
— Алин, пойдем к тёте Лене, она нас в гости зовет. Поспим у нее.
— Ну, пойдем, — я вылез и, закрыв машину, пошел за Верой.
На втором этаже она подошла к двери, обитой черным дерматином. Постояв немного, погладила ее рукой. И медленно подошла к соседней двери, шмыгнула носом и постучала.
— Ника, открыто, заходите… — услышали мы голос. Т. Лена суетилась, накрывая на стол.
— Верка, где туалет? — спросил я.
— Тут, — она открыла мне дверь маленькой комнатушки.
Сели за стол, и т. Лена налила нам чай, от более плотного мы отказались. Она подперла голову ладонями и, улыбаясь, смотрела то на меня, то на Веру.
— Ой, доченька, а не стыдно тебе бабку обманывать? Почему сразу не сказала, что Ника с тобой? А я-то, дура старая, и поверила.
— Т. Лена, а я вас не обманула, Ника действительно моя подруга… — с улыбкой сказал я.
— Как подруга? — уставилась на меня Вера.
— Ну как? Это мы с Верой сестры, а с Никой — подруги.
— Я что-то вас не понимаю, — удивилась бабушка.
— Ника вам все объяснит… Правда, Верочка?
— Т. Лен, а покажите, где Алина может поспать, а то она всю ночь от Москвы ехала.
Это была однокомнатная квартира хрущевских времен. В народе — просто хрущевка. Мы раздвинули одно из кресел, я разделся до белья и лег… Я еще какое-то время слышал их разговор, но вскоре все голоса превратились в сплошной гул, а потом вовсе исчезли.