Волк за волком
Шрифт:
– Соглашусь, командир Вогт, - кивнул доктор Гайер.
– Но вы только подумайте о возможностях! Если еврейский мальчишка может выглядеть, как чистокровный ариец, то что говорить о всех нас? То, что могло потребовать десятки лет, будет достигаться парой инъекций! Те из нас, у кого безупречная родословная, но не такая удачная внешность, можем ее заполучить. Даже сам Фюрер...
Глаза обоих слушателей расширились, и доктор Гайер осознал свою ошибку. Он заглушил конец фразы кашлем.
Гиммлер нарушил тишину:
– Восхитительная работа, доктор
Яэль не смотрела на мужчин и уставилась глазами в пол. Она боялась, но не их, а того, что не сможет сдержать черноту внутри себя и трансформируется.
Командир Вогт пристукнул каблуками обуви, давая понять, что хочет уйти.
– Джентльмены, прошу извинить меня. Сегодня день рождения Бернис, и я обещал жене вернуться домой к званому ужину.
– Ваша дочь!
– голос Гиммлера стал мягче.
– Сколько ей лет?
Яэль подняла на них глаза и увидела, как изменились черты лица командира. Он достал из кармана кошелек и протянул мужчинам портрет Бернис, и даже Яэль увидела девочку. Ее глаза были светлые, волосы кудрявые, почти как у Мириам. На левой щеке красовалась маленькая родинка.
Яэль запомнила фотографию, повторяя все детали у себя в голове.
– Ей исполняется семь. Моя жена готовит шоколадный торт из семи коржей, ее любимый.
Шоколад. Весь торт шоколада. Мысль о таком лакомстве заставила желудок Яэль сжаться от постоянного голода. Она еще раз посмотрела на фото Бернис и задумалась о том, какого это, жить беззаботной свободной жизнью. С отцом, зваными ужинами и шоколадным тортом.
Командир Вогт захлопнул кошелек. Он заметил взгляд Яэль. Она поняла это по тому, как сжались его губы. Глаза переключились на нее.
Возможно, теперь, когда они голубые, на них тяжелее смотреть с презрением.
Когда она рассказала Мириам о фотографии, старшая девочка улыбнулась, и Яэль увидела, как ее глаза сузились. Она положила руки на плечи Яэль и спросила:
– Ты уверена, что это дочь командира Вогта?
– Да. Ее зовут Бернис. Ей исполнялось семь. Они приготовили ей шоколадный торт.
– И ты помнишь, как она выглядит?
Яэль кивнула. Практиковать трансформации без зеркала было тяжело, но она справлялась. В дни, когда другие рыскали сквозь вещи погибших в надежде найти что-то полезное, она стояла над размытыми лужицами уборной, ловя свое отражение в свете дня. Со временем ей лучше удавалось контролировать жжение внутри. Яэль запоминала чужие лица, зашивала их в свои кости с яростью и грустью. Она никогда не могла объяснить, как именно это делает. Трансформации для нее являлись тем
Ее любимым лицом было лицо Бернис, потому что каждый раз, превращаясь в нее и видя в отражении кудрявые золотистые локоны, она представляла, что все это действительно принадлежало ей. И шоколадный торт тоже.
Единственное, что она не могла воссоздать - это ее ямочки. Яэль необходимо было практиковать улыбку. Вытащить их наружу.
– Семь лет. Она, должно быть, твоего роста. Может, выше. И, наверно, толще, раз ест все эти торты, - бормотала Мириам.
– Я поговорю с другими женщинами. Посмотрим, чем они смогут помочь.
Только следующим вечером, когда Мириам вернулась в казарму, Яэль поняла, о чем говорила девушка.
– Это должно подойти, - Мириам подняла подол своей серой рабочей юбки и достала оттуда аккуратно сложенное маленькое платье.
Яэль слегка прикоснулась к ткани руками, боясь, что нажми она сильнее, как платье тут же исчезнет. Оно было мягким, светлым. Подол украшали рюши.
– Мы достали тебе еще туфли и свитер, - и несколько исхудавших рук, как по волшебству, выложили эти вещи на матрас.
– У тебя должно получиться. Притворись, будто тебя позвали к доктору. Как только дойдешь до медицинской казармы, трансформируешься, но только убедившись, что никто не смотрит. Затем притворись, будто ищешь отца, командира Вогта.
Лай смотрителя пронесся над дверями казармы. Мириам быстро спрятала одежду в тот же тайник в матрасе, где хранились матрешки.
– Но, Мириам... а как же ты?
Девушка не ответила на ее слова. Она лишь придвинулась и сжала руку Яэль. Тогда Яэль поняла: Мириам остается здесь.
Внутри у Яэль все сжалось, от страха, от злости. Слова застряли в горле. Она должна была высказаться.
– Я... я не могу.
За оградой были волки. Она не была уверена, что сможет смело столкнуться с ними лицом к лицу без Мириам, Мамы, Бабушки...
– Рэйчел была права - это место смертельно. Люди отсюда не выбираются, - глаза Мириам осматривали все вокруг. Ее рука все еще крепок сжимала ладонь Яэль.
– Но ты можешь. Ты особенная, Яэль. Ты можешь жить.
Жить? В мире клыков и одиночества? Или умереть. В клетке дыма и игл.
Яэль понимала, что Мириам права. Но оправдания все еще вертелись а кончике ее языка.
– Но моя рука, на ней ведь числа. Я не могу заставить их исчезнуть.
– Спрячешь метку под свитером. Они не заметят разницы, - сказала она.
– Я не хочу оставлять тебя, Мириам, - губы Яэль задрожали.
– Я не хочу быть одна.
– Ты будешь смелой, - Мириам засунула руку в тайник матраса и вытащила подарок Бабушки. Она начала открывать и отделять друг от друга матрешек с особой нежностью. Прямо как сама Бабушка. Одна за другой куклы отдалялись друг от друга, пока не осталась самая маленькая.