Волк
Шрифт:
Рамка засветилась матовой голубизной. Свет наполнился искрами, искры сложились в картинку: более или менее приличную, но плоскую. Объемная гипер-передача требовала совсем уж несуразных расходов. В рамке возникло лицо Красса: кусты бровей грозно сдвинуты к переносице, взгляд глубоко посаженных чёрных глаз сверлит собеседника двумя алмазными бурами, крючковатый нос навис на узкими, плотно сжатыми губами.
— Здравия желаю, господин военный трибун! Легат Ульпий, служба внешней разведки! У меня для вас срочная
— Рад видеть вас, легат.
Радости в лице Красса было меньше, чем приветливости — в лязге затвора. Это ничего не значило: целуя собственную дочь, Красс выглядел точно так же. Какие чувства испытывал трибун на самом деле, определить было невозможно. Злые языки болтали, что матушка трибуна согрешила с гематром. Последнее, разумеется, являлось полной и абсолютной чушью: гематры отличались бесстрастием, а не склонностью к мизантропии.
— Докладывайте. Кратко и по существу. Я готовлю высадку десанта; мне, легат, не до вас.
— Есть по существу, — с нехорошим спокойствием кивнул Ульпий, играя желваками. — Получена информация с планеты от унтер-центуриона Кнута. Она же — приказ командования. Цитирую дословно: «Не стрелять на орбите! Не клеймить туземцев! Смертельно опасно!»
— Что значит «не стрелять»? Что за чушь?
— Осмелюсь доложить…
— Какой-то унтер-центурион, молокосос, не нюхавший плазмы… Чей приказ?! Источники информации?!
Ульпий вытянулся перед Крассом во фрунт.
— Совместный приказ консуляр-трибуна Рутилия и руководства службы имперской безопасности! — отчеканил легат. — Что же до источников… Извольте!
Сменный сервус-контролёр, повинуясь жесту Ульпия, подтолкнул раба к рамке. И Ульпий, и оба сервуса, и врач имели сомнительное удовольствие весь рейс раз за разом выслушивать тот набор слов, что сейчас был озвучен Крассу легатом. Пусть теперь и господин военный трибун послушает — напрямую от рестранслятора!
Раб шагнул к рамке. С тупым равнодушием уставился на быстро закипающего Красса:
— Не стрелять на орбите! Не клеймить…
Подбородок раба задрожал. По лицу скатилась одинокая капля пота: от виска вниз, к шее. Раб замолчал, вздрагивая, как от слабых ударов тока. И вдруг произнёс раздельно, отчетливо, словно механизм:
— Докладывает унтер-центурион Кнут. Срочное сообщение. Повторяю: срочное сообщение!..
— Что с вами? — забеспокоился Тизитль.
— Ничего, — ответил Марк. — Все нормально.
И споткнулся во второй раз.
Рука коротышки ухватила его под локоть. Крепкая, надежная рука. Громила Олин не сумел бы взять лучше. Тизитль шел со стороны слепого глаза; Марк резко повернул голову, чтобы увидеть спутника, и чуть не упал.
— Вам плохо?
— Ерунда. Сейчас пройдет.
Тизитль замедлил шаг. Голова его нырнула Марку подмышку: Тизитль решил выступить
— Вы не храбритесь, приятель. Переволновались?
— Есть немного, — согласился Марк.
Еле волоча ноги, он всем телом висел на Тизитле. Дыхание со свистом вырывалось из безвольно обмякшего рта. Марк часто-часто сглатывал, дергая кадыком. С нижней губы на подбородок тянулась ниточка слюны.
— Тошнит?
— Ерунда…
— Сейчас нам доктор укольчик…
— Не надо. Пройдет…
— Укольчик, говорю. И летим домой, баиньки…
— Ага, — кивнул Марк. — Домой…
Возле вертолета его ждал разборной топчан, застеленный тюфяком и свежайшей простыней. С помощью Тизитля и Ливии, отнюдь не лишней, Марку удалось сесть, а не рухнуть на импровизированное ложе. Ложился он долго, поддерживаемый Ведьмой. Рядом суетился ученый журавль, лопоча что-то про чуждый метаболизм.
— Что с тобой? — спросила Ведьма.
— Надо остаться здесь, — еле слышно прохрипел Марк. — Любой ценой…
Он был счастлив, что Тизитль с врачом не присоединились к вопросу Ливии со своими комментариями. Иначе Марк не поручился бы за язык, на котором говорит.
— Но…
— Обер-декурион Метелла!
Он нарочно назвал Ливию не по кличке, а по фамилии. Нельзя было повышать голос. Командный хрип давался Марку с трудом. Может, оно и к лучшему, подумал он. Сюда бы деда. Вот кто завернул бы клоунаду…
— Выполнять!
— Есть выполнять, — мрачно откликнулась Ведьма.
Марк возвел зрячий глаз к небу. Говорить он хотел как можно меньше, рассчитывая на быструю реакцию Ведьмы.
— Есть выполнять! — рявкнула Ливия, просияв.
Миг, и в предплечье Марка вонзилась игла инъектора. Марк не знал и, сказать по правде, не хотел знать, что за коктейль намешала эта убийственная женщина. Он лишь надеялся, что адская смесь не прикончит его раньше времени. В груди застучал отбойный молоток. Затылок превратился в хрустящее яблоко. Чужие, злые пальцы разломили яблоко пополам, вымазавшись в кислом соке. Весь пульс сосредоточился в висках: уроды-дятлы долбили прогнивший ствол. Поле зрения испятнал мушиный рой. Черные точки насекомых метались, скакали, накапливались копошащейся тучей.
Марк перегнулся с топчана, и его вырвало.
— Что с ним? — взволновался Тизитль.
Врач уже прилаживал к руке пациента манжету на липучке.
— Похоже на гипертонический криз, — журавль пристально следил за панелью тонометра. — Давление… Это не давление, это подъемный кран… Я же говорил: нельзя его везти!
— Немедленно летим обратно!
— Вы с ума сошли! Перелет убьет его!
— Купируйте криз!
— Идите вы в задницу! Делаю, что могу…
Коротышка упал рядом с топчаном на колени: