Волки Кальи

Кинг Стивен

Кто такая Рута? Каллагэн не знает. Ему лишь известно, что она ШУМНАЯ, но ВЕСЕЛАЯ. Будет ли она шумной, когда ее схватят слуги закона? Будет ли веселиться?

Каллагэн в этом сомневается.

Но у него полным-полно своих забот, и ему остается лишь молить Бога, в которого он больше не верит, чтобы эти люди в желтых плащах не смогли ее поймать.

В тот же день, по прошествии какого-то времени, он ловит попутку на шоссе 3 в округе Иссакуэна, под жарким небом, не подозревающим о приближении декабря и Рождества, у него в голове вновь звучат колокольца. Заполняют всю голову, рвут барабанные перепонки изнутри. А когда утихают, Каллагэн понимает: они приближаются. Мужчины с красными глазами, в больших шляпах и длинных желтых плащах.

Каллагэна как ветром сдувает с обочины. Разом превратившись в Супермена, он перепрыгивает широченный кювет, потом перемахивает

через заросшую вьюнком зеленую изгородь, падает в высокую траву, откатывается в сторону, возвращается к изгороди, наблюдая за дорогой сквозь дыру в листве.

Мгновение или два дорога пуста, а потом со стороны Язу-Сити появляется красно-белый «кадиллак». Мчится со скоростью никак не меньше семидесяти миль в час, дыра в листве маленькая, но Каллагэну удается разглядеть пассажиров: трое мужчин, двое в желтых плащах, один в летной куртке. Все курят. Салон «кадиллака» заполнен сизым дымом.

«Они меня видят, они меня слышат, они меня чувствуют», — такие вот мысли роятся в голове Каллагэна, но усилием воли ему удается сдержать поднимающуюся волну паники, подавить ее. Он заставляет себя подумать о песне Джона Элтона: «Кто-то спас, кто-то спас, кто-то сегодня спас мне жиз-з-знь!» — и одерживает окончательную победу над паникой. Лишь на мгновение, ужасное мгновение, ему кажется, что «кадиллак» сбавляет скорость, но за это мгновение он успевает представить себе, как они гонятся за ним по заросшему сорняками, давно непаханому полю, догоняют, затаскивают в заброшенный сарай или амбар… а потом «кадиллак» переваливает через вершину следующего холма, направляясь в Натчес, а может, и дальше. Каллагэн выжидает еще десять минут. «Чтобы убедиться, что они не выслеживают тебя», — как сказал бы Люп. Но, даже выжидая, он знает: это пустая формальность. Они не выслеживают его — они его упустили. Как? Почему?

Ответ приходит к нему не сразу, но это по крайней мере ответ, и он нутром чует — правильный. Они упустили его, потому что ему удалось ускользнуть в другую реальность, в другую Америку, когда он лежал за зеленой изгородью, глядя на шоссе 3. Может, другую лишь в нескольких мелочах, Линкольн на долларовых купюрах, Вашингтон — на пятерках, а не наоборот, но хватило и этого. Вполне хватило. И это хорошо, потому что мозги у этих парней есть в отличие от зомби, и они его видят в отличие от вампиров. Эти парни, кем бы они ни были, наиболее опасны.

Наконец Каллагэн выходит на дорогу. А потом рядом с ним останавливается старый, побитый «форд». За рулем сидит негр в соломенной шляпе. Типичный негр-фермер из фильма тридцатых годов. Да только говорит он на правильном английском и не об урожае кукурузы, а о политике, и радио у него настроено не на музыку, а на ток-шоу, где обсуждается все та же политика. Когда Каллагэн выходит из «форда», в Шейди-Грейв, негр дает ему пять долларов и бейсболку.

— У меня есть деньги. — Каллагэн пытается вернуть пятерку.

— Человеку в бегах лишняя пятерка никогда не помешает, — отвечает ему негр. — И, пожалуйста, только не говори мне, что ты не в бегах. Не оскорбляй мой интеллект.

— Спасибо тебе. — Каллагэн сует пятерку в карман.

— De nado [47] , — отвечает негр. — Куда направляешься? В общих чертах.

— Понятия не имею, — тут же вырывается у Каллагэна, он улыбается. — В общих чертах.

47

De nado — не за что (исп.).

5

Сбор апельсинов во Флориде. Подметание улиц в Новом Орлеане. Чистка стойл конюшни в Лафлине, штат Техас. Раздача буклетов риэлторской конторы на уличных углах Финикса, штат Аризона. Работы, оплачиваемые наличными, без всяких платежных документов. Банкноты с постоянно меняющимися лицами. Разные имена в разных газетах. Джимми Картер избран президентом, так же как и Эрнест «Фриц» Холлингс и Рональд Рейган. Джордж Буш также избран президентом. Джералд Форд решает переизбираться и тоже становится президентом. Имена в газетах (знаменитости меняются с калейдоскопической быстротой, а о многих он никогда и не слышал) значения не имеют. Лица на банкнотах значения не имеют. А вот что имеет, так это флюгер на фоне яростно-розового заката, звук от ударов его каблуков на пустынной дороге в Юте, рев ветра в пустыне в Нью-Мексико, вид ребенка, прыгающего через скакалку у ржавого «шевроле-каприс» в Фоссиле, штат Орегон. Что имеет значение, так это гудение высоковольтных проводов вдоль автострады 50 к западу от Элко, штат Невада, и дохлая ворона в придорожном кювете на окраине Рейнбаррел-Спринг. Как-то он лежит в заброшенном сарае, на границе Калифорнии и Невады, и пьет четыре дня кряду. Заканчивается это семью часами рвоты. Первый час волны тошноты накатывают одна за другой, рвет его беспрерывно, и он уже не сомневается в неизбежности

смерти. Потом он уже мечтает о ней. Когда заканчивается последний приступ, он дает клятву, что с пьянством покончено, что больше к спиртному он не притронется, он получил хороший урок, но неделей позже — опять пьян и смотрит на незнакомые звезды, лежа у стены ресторана, куда его наняли мыть посуду. Он — животное, угодившее в капкан, и ему без разницы. Иногда ему встречаются вампиры, иногда он их убивает. Но по большей части оставляет в живых, потому что боится привлекать к себе внимание, внимание слуг закона. Иногда он спрашивает себя, а что он, собственно, делает, куда идет, и такие вопросы скоренько отправляют его на поиски очередной бутылки. Потому что никакой цели, никакого пункта назначения у него нет. Он просто бредет по тайным хайвеям и тащит за собой свой капкан. Он просто прислушивается к зову этих дорог и переходит с одной на другую. В капкане или нет, но иногда он счастлив, иногда он поет, закованный в цепи. Ему хочется увидеть еще один флюгер на фоне другого розового заката. Он хочет увидеть еще одну силосную башню, стоящую на краю давно заброшенного поля, хочет, чтобы мимо него проехал грузовик с надписью на борту «ТОНОПА ГРЕЙВЕЛ» или «АПЗУД ХЭВИ КОНСТРАКШН». Он в раю для бродяг, затерянный среди множества Америк. Он хочет слышать ветер в каньонах и знать, что он — единственный, кто его слышит. Он хочет слышать крик и слышать его эхо. Когда вкус крови Барлоу ощущается особенно сильно, ему хочется выпить. И, разумеется, когда он видит постеры розыска потерявшихся домашних животных или надписи мелом на тротуарах, ему хочется убраться куда-нибудь подальше. На западе и постеров, и надписей меньше, и он не встречает ни своего имени, ни примет. Время от времени ему попадаются на глаза вампиры, жаждущие крови, но он оставляет их в покое. Они в конце концов москиты, не более того.

Весной 1981 г. он вкатывается в город Сакраменто в кузове древнего грузовичка, сработанного компанией «Интернейшнл харвестер», давно уже ставшего редкостью на дорогах Калифорнии. Он сидит среди трех десятков мексиканцев, незаконных иммигрантов, в кузове нет недостатка в мескале [48] , текиле, травке и вине, все пьяны, а Каллагэн, возможно, пьянее остальных. Фамилии сидящих в кузове еще вспомнятся ему, выплывут из пьяного угара: Эскобар… Эстрада… Хавьер… Эстебан… Росарио… Эчевериа… Каверра. Это фамилии. Те, с которыми он позднее столкнется в Калье, или галлюцинации, вызванные спиртным? И как объяснить, что его фамилия оказалась столь близкой по написанию к тому месту, где в итоге закончились его странствия? Calla, Callahan. Калья, Каллагэн. Иногда, когда он долго не может уснуть в удобной кровати в своей спальне, эти имена гоняются друг за другом у него в голове, словно тигры в каком-то мультфильме.

48

Мескаль — крепкий напиток из кактусового алоэ.

Иногда у него в голове мелькает строка из стихотворения (он так думает) Арчибальда Маклиша «Апостольское послание, оставшееся в земле»: «Это не голос Бога, а всего лишь гром». Строка на самом деле другая, но так он ее помнит. Не Бог, но гром. Или именно в это ему хочется верить? Сколько раз люди сознательно отказывались признавать, что с ними говорит Бог?

Но тогда ему не до Бога и грома. В Сакраменто он въезжает пьяным и счастливым. В голове нет вопросов, требующих ответа. Счастлив он и на следующий день, несмотря на похмелье. Работу он находит легко, рабочие руки требуются всем, вакансий навалом, совсем как яблок на земле после сильного ветра в яблоневом саду. Если, конечно, ты не боишься запачкать руки, обжечь их в горячей воде или заполучить мозоль-другую, махая киркой или лопатой. За годы странствий еще никто не предлагал ему поработать биржевым брокером.

В Сакраменто его берут разгружать грузовики в огромном магазине кроватей и матрасов, который называется «Спящий Джон». В «Спящем Джоне» готовятся к ежегодной распродаже, поэтому все утро Каллагэн и пятеро других грузчиков таскают всякие и разные кровати, одно-, полутора-, двух-, а то и трехспальные. В сравнении с некоторыми другими работами, за которые ему доводилось браться, эта — просто подарок.

Во время перерыва на ленч Каллагэн и остальные сидят в тени навеса разгрузочной платформы. Вроде бы никого из этих людей он не видел в кузове «Интернейшнл-харвестер», но полной уверенности у него нет: вчера он слишком много выпил. Одно знает наверняка: как зачастую и бывало, он — единственный белый. Все они едят enchaladas [49] , купленные в «Безумной Мэри», забегаловке на другой стороне улицы. Из старого, запыленного транзисторного приемника, стоящего на груде ящиков, звучит танго. Двое молодых парней танцуют, остальные, и Каллагэн в их числе, перестали есть и хлопают.

49

Enchaladas — энчаладас, блинчики из кукурузной муки с мясом, сыром и перцем.