Волки скалятся в тенях
Шрифт:
— Они мне не товарищи, — недовольство из голоса Дмитрия уже давно улетучилось. Он хранил свою ненависть для одного человека. Он укутывал ее в яростные шелка, лелеял и убаюкивал, пел самые сладкие песенки, взращивая ту с каждым днем. Тюремные крысы, ныне покойные, не стоили и капли его злости.
— А мои сгинули там, — старец принялся вытаскивать инструменты из эмалированного тазика и протирать их белоснежным полотенцем.
— Ты говорил, что их не довезли до Границы, — подловил того Дмитрий.
— Им свезло, если это так. Любая смерть лучше того, что творится на Границе.
—
— Увидели то, что не должны были, — мужчина откупорил ту темную баночку. Из нее несло словно из маленькой конюшни. Дмитрий долгое время прожил на ферме и знал, что это такое. До того, как попасть в тюремные казематы, он частенько захаживал на ферму к родственникам и помогал с лошадьми.
— Один хороший человек попал в самое пекло. Вот мне и интересно, — Дмитрий прикусил язык, когда врач накрыл ожог бинтом с той вонючей мазью. Мужчину каждый раз коробило, когда дело касалось всяких лечебных примочек. Сильную боль он мог выстоять, но это легкое пощипывание, переходящее в зуд, было гораздо страшнее…
— Благодари Истинных Богов и Всевышних за то, что они наградили тебя неведением. Тогда бы тебе не повезло, как в этот раз.
— Думаю, что как раз наоборот. Другой бы человек поступил иначе, будь над ним занесена та суровая рука, — Дмитрий выдохнул, присев, и начал разглядывать желтоватый бинт. Мазь была очень едкой.
— Угли прошлого без толку ворошить, — старик проследил за взглядом своего каждодневного пациента. — Алхимики завезли. Попользуешься несколько дней – и следа не останется.
— Ты веришь, что это алхимики? От кланов уже ничего не осталось…
— Я их видел, — мрачно произнес врач, закрывая баночку. — А тебе пора бы задуматься о работенке, да и о том, как бы отсюда поскорее свалить. Мамаша не любит особого внимания к своей берлоге.
— Да, я уже думал об этом, — Дмитрий почесал затылок. — Но с таким «распрекрасным» досье меня никто не возьмет.
— Я уже говорил тебе о…
— А я говорил, что нет! — Резко прервал старика Дмитрий. — Я не пойду в шайку Лайлы.
— Тебе необязательно воровать или убивать. Достаточно быть мусорщиком, — невозмутимо произнес врач.
— Ага, и покрывать чужие преступления. Да стоит мне переступить порог их притона, туда сразу же нагрянет стража.
— Ты — да, они — нет. Если кто-то из власть имущих протянет свои руки к гончим Лайлы, то тогда поднимется весь преступный синдикат Бьюттерирайта. Ни королю, ни его представителям это не нужно. Тебе легко дали амнистию, так и… — Старик потянулся, похрустев спиной. — Послушай, если бы они не намеревались освобождать тебя, то отправили бы к Границе. Зачем отпускать на волю, а потом посылать собачек тебе на хвост? В королевском совете, по-твоему, сидят одни клоуны?
— Ты сам себе противоречишь, — парировал
— Ай, какой ты внимательный собеседник! — Воскликнул старик и потер залысину. — Просто не хочу, чтобы ты надолго задерживался в подобном месте. У тебя еще есть возможность выбиться в люди, построить хорошенький дом, завести семью…
— Нет, — бескомпромиссно отрезал Дмитрий. — Нет у меня больше семьи.
Последний разговор со стариком вызывал теперь только кислую усмешку. Тогда Дмитрий и представить не мог, что последует совету врача. «— Хотя, — размышлял он. — Деваться все равно некуда». Единственным местом, где на него не тыкали пальцем и не перебегали в противоположный угол, был Притон Гончих.
— Хотя бы не мусорщик, — сам себя поддерживал Дмитрий. Он давно лишился своей главной опоры в этом в вязком болоте — Вивиан. Рыжая озорная девчонка всегда находила нужное словцо, от которого весь остальной мир стихал, окружая их двоих высокими волнами океана. Им было уютно в той одинокой башне, наполненной детским смехом его племянницы. Дмитрий прикрыл глаза, представляя, как Вивиан проводит теплой и вспотевшей от волнения ладошкой по его белесым длинным волосам. Мужчина неосознанно потянулся к голове, но, наткнувшись не на шелк локонов, а на колючий ежик волос, отдернул руку.
Все давно превратилось в прах.
— Сегодня будет шоу, — хрюкнув, за стойку сел лысый здоровяк. — Ты только рот не открывай по чем зря. Сначала я размажу мелюзгу по стенке.
— Меня это не касается, — кинул безразлично Дмитрий, протирая от скуки очередной стакан. Кажется, он начищал его уже в третий раз.
— Да ну? А ты, оказывается, не такой безмозглый, как я думал, — Горошек, Дмитрий припомнил прозвище громилы, расплылся в самодовольной ухмылке. Было видно, что Горошек считал, что видит людей насквозь. Но Дмитрий сомневался в его способностях психолога.
Спорить с мордоворотом было бесполезно, да и у Дмитрия не было никакого желания, поэтому он решил промолчать и подлить тому еще эля, пойло гадкого качества, которое завезли кхины несколько лет назад. Однако такие, как Горошек, быстро пристрастились к нему.
— М-да, папашу сослали, а сыночек все вещает и вещает по этой коробке, — сказал Горошек, еле шевеля языком. — Кому он вообще сдался? Лучше бы чего путевое крутили по этой штуке.
— Чего? — Дмитрий поставил перед мужчиной наполненный янтарной жидкостью стакан.
— Сделай погромче и уши почисть, — после чего Горошек опрокинул в себе очередную порцию эля, а Дмитрий последовал его совету и прибавил звук радио. Из малюсенького аппарата послышался искаженный голос старого товарища. Он не мог не узнать его.
— Это очень смелый шаг: нанимать бывших полевых врачей к себе в больницу, — отчеканила ведущая станции. — Неужто это какой-то протест против королевской воли? Помнится мне, с вашим отцом обошлись несправедливо.
— Я всегда отличался особым безрассудством, — гость программы хохотнул и, судя по шуршанию, поменял позу на сидение. — Да и немного нервничаю сейчас.