Волкодав

Семёнова Мария Васильевна

– Нет, – сказал Волкодав.

– И я не сражался, – вздохнул старик. – Мои сыновья были наполовину сольвеннами, а сам я считал – раз уж мы со своего острова не на дикий берег пришли, так надо вежество понимать… – Варох снова вздохнул, потер ладонью колено и вдруг сказал: – Ну, про Жадобу-то ты все, поди, знаешь…

Волкодав покачал головой.

– Откуда мне, – ответил он мастеру. – Только то, что он вроде знатного рода… и вас, сегванов, не жалует.

– Не жалует, – усмехнулся старик. Нелетучий Мыш, спустившийся на бревно, любопытно обнюхивал его руку – на сей раз безо всякой враждебности или боязни. – Не жалует, – повторил Варох. – Его батюшка был из тех, кто после Трех Холмов встал за то, чтобы всех нас спровадить обратно за море. А не вышло – подался в лес и начал сам по себе воевать… Батюшка одних нас

ненавидел, сын всех без разбору резать повадился… Узловатые пальцы Вароха теребили рогожку.

– Один раз мы поехали на ярмарку к западным вельхам, – выговорил он глухо. – У нас было целых три повозки… Сыновья взяли жен и детей, хотели… порадовать… И ведь не одни ехали, большой обоз был… Кто ж знал, что половина разбойников в охранники нанялась… Жадоба… Нас с внучком за мертвых сочли, зверям бросили на дороге…

Голос Вароха сорвался, старик не договорил. Волкодав молчал.

– Теперь ты понимаешь, почему вчера я… так хотел, чтобы ты оказался Жадобой, – справившись с собой, продолжал старый сегван. – Прости меня, парень. Вот, возьми… – Он откинул рогожу: на коленях у него лежали прекрасные ножны цвета старого дерева, перевитые длинным ремнем. – Я работал всю ночь, – сказал старик не без гордости. – Боялся… кабы ты к другому кому не пошел… Сделай милость, прими… не обижай…

– Сейчас меч принесу, – сказал Волкодав.

Тилорн, которому лечение щенка, видно, и впрямь недешево обошлось, спал по-прежнему крепко. Ниилит плела косу, присев на край деревянной кровати у него в ногах. Она улыбнулась Волкодаву и поклонилась ему, но тут же испуганно вскочила: он протянул руку к лежавшему на полке мечу.

Волкодав прижал палец к губам и помахал ладонью – нечего, мол, бояться. Забрал меч и кошелек с деньгами и вернулся во двор.

Узорчатый клинок вошел в ножны, как нога в хорошо знакомый сапог. Ни ноготка лишку, ни волоска недостачи. Крестовина легонько щелкнула о фигурную оковку устья, снабженную ушком для «ремешка добрых намерений». Волкодав перевернул ножны и с силой встряхнул их несколько раз. Меч и не подумал вываливаться. Волкодав перекинул ремень через плечо и застегнул пряжки. Потом завел руку, и рукоять легла в ладонь удобно и точно. Волкодав потянул меч наружу. Тот вышел спокойно и плавно, не застревая, одним движением, сулившим немедленный удар. Волкодав улыбнулся и вернул меч в ножны, без труда поймав устье кончиком лезвия.

– Ты настоящий мастер, Варох, – сказал он с уважением. – Хотя погоди! Вчера ты обмерил только меня, а меч, помнится…

Хромой сегван улыбнулся в ответ и покачал седой головой.

– Какая мерка? Мне один раз посмотреть… Волкодав развязал кошель:

– Полчетверти серебром, так?

Мастер проворно поднялся и удержал его руку.

– Не обижай, парень, – проговорил он негромко. – Ты зарубил троих разбойников и еще одного, говорят, застрелил, а у Жадобы меч отобрал и правую руку ему изувечил… которой он… За это я тебе не то что ножны… Всю лавку свою…

– Спасибо на добром слове, дед, – сказал Волкодав. – Только плату все же возьми. Тебе внучка растить… самому есть-пить надо… Не возьмешь, выйдет, опять тебя Жадоба ограбил.

Он отсчитал монеты и, не слушая уговоров, высыпал их Вароху в ладонь. Старый сегван долго смотрел на блестящее серебро, и белая борода вздрагивала все сильнее. Потом он вдруг шагнул к Волкодаву и обнял его.

– Ты заходи к нам… сынок, – сказал он и судорожно вздохнул, тщетно пытаясь скрыть подступившие слезы. – Заходи как-нибудь, а? Девочке твоей поясок справим… плетеный… с застежками…

Утратив в неволе надежду на солнечный свет, Душа замирает, и сердце смолкает в груди. И кто-то шепнет: «Все равно избавления нет…» Кто сломленным умер в темнице – ты их не суди. И тех не суди, кто, не вынеся груза цепей, Спастись не умея и тщась досадить палачам, Все счеты покончил в один из безрадостных дней… Не лучше ли сразу конец – и себе, и цепям? Не смей укорять их за то, что они не смогли С таким

совладать, что не снилось тебе самому. На собственной шкуре попробуй сперва кандалы- А впрочем, не стану такого желать никому. Я знал и иных – кто оковы едва замечал, Строку за строкой составляя в рудничной пыли Трактат о любви и о битве вселенских начал… Те люди – что солнца: они и во мраке светлы. Я был не таков. Я был зол и отчаянно горд. Я знал, для чего меня Боги от смерти хранят. Сперва отомстить за измену, за лютый разор - Тогда только пращуры примут с почетом меня. Я смертью за смерть расплатился и кровью за кровь. За всех, кто до срока ушел в беспредельную тьму. За всех, превращенных в клубки из когтей и клыков… Такого я тоже не стану желать никому.

5. ПЕРЕСПОРИТЬ ЖРЕЦА

Меч висел за спиной, прихваченный к ножнам за крестовину «ремешком добрых намерений». Нелетучий Мыш успел уже подробно исследовать ножны и нашел их малосъедобными, зато очень удобными для лазания туда и сюда.

Волкодав не спеша шел по улице, и настроение у него было вполне под стать небу, сплошь затянутому серыми облаками. Вот уже битых три дня он безо всякого толку обходил ремесленные мастерские. Кузнецы, кожемяки и мостники, подгонявшие один к другому деревянные горбыли мостовой, с уважением поглядывали на его широкие плечи и покрытые мозолями ладони. Но разбойничья, как выразился Бравлин, рожа и шрамы, оставленные оружием и кандалами, раз за разом делали свое дело. Никто не спешил брать к себе бывшего каторжника, человека наверняка беспокойного, а то и опасного… да еще венна. Волкодав знал, что всегда может разыскать седоусого старшину. Тот наверняка поможет, раз обещал. Но при мысли о том, чтобы куда-то бежать и по приказу того же Бравлина рубить какого-нибудь «вора», ни в чем, как потом, выяснится, не виноватого… Нет уж.

Волкодав шел по улице и думал о родных лесах, и делалось ему все тошней. Дома ему хватило бы с собой простого поясного ножа, ну там – лука со стрелами для охоты. Меч, оружие воинское, в лесу не потребен. А здесь?.. После происшествия у Вароха Волкодав без меча за ворота не выходил. И ремешок, перехлестнувший рукоять, был таков, чтобы в случае чего удара не задержал.

Еще он думал о том, как хорошо было бы приберечь оставшиеся деньжата, купить парусную лодку и уйти на ней в верховья Светыни, в коренные веннские земли… кабы не замок Людоеда, обугленные развалины которого поганили берег в самом начале пути.

Будь он, как прежде, один, он легко обошел бы замок лесами. Со спутниками вроде Тилорна и Ниилит придется ждать осени, когда купцы поедут из Галирада назад.

Нет, все же слава Богам, что он был теперь не один…

Иногда Волкодаву казалось – он так и не придумает выхода. Иногда же – все как-нибудь образуется, надо лишь чуть-чуть подождать.

Сегодня утром Тилорн в очередной раз осмотрел крыло Мыша и велел Волкодаву купить крепкого вина, убивающего заразу. Шагая вперед, венн неспешно высматривал харчевню почище, и было ему, правду сказать, слегка жутковато. Как если бы покупка вина таила в себе нечто необратимое, вроде первого надреза ножом. Тилорн обещал, что Мышу больно не будет. Но кто поручится наверняка?..

Нелетучий Мыш чувствовал его состояние, и, не понимая причины, ластился к человеку. От этого совесть мучила Волкодава еще больше. Наконец, облюбовав дверь, из которой вкусно пахло свежими пирожками, Волкодав нагнул голову и вошел.

Он сразу заметил стражников, добрый десяток которых – с Бравлином во главе – расположился за столом возле двери. Молодые стражники баловались рукоборством. Закатывали рукава, утверждали локти на столе и мерились силой, ругаясь и хохоча.

Волкодаву, точно мальчишке, захотелось немного поглазеть на борцов, однако сначала следовало исполнить задуманное. Он ограничился поклоном Бравлину и сразу прошел к стойке.