Волкодлаки Сталина. Операция «Вервольф»
Шрифт:
В чуме, где-то на полпути от Муравьенко до башни сатаны, заседал военный совет. Председательствовал Палач, просто явочным порядком, как самый матерый. Участвовали в разработке плана освобождения Аленки и некоторые бойцы из мартиросовской службы безопасности, и, разумеется, перепуганные местные менты, и старейшины распропагандированных Ванькой туземных родов.
Важную информацию сообщил дедушка Ваули. Сам в прошлом понемногу шаманивший, он, потрясенный Ванькиной растафарианской проповедью, совсем забросил это ремесло и велел многочисленным внучкам
«Ну по третьей позиции у них, похоже, облом случится, — подумал цинично-прозорливый Палач. — Не только же беседами о растаманстве она с негроидом этим бойким занималась».
Жертвоприношение, как водится, должно было состояться в ночь полнолуния, то есть уже завтра. Эффективность его теперь, конечно, вызывала серьезные сомнения, однако по поводу того, что Аленку по-любому это зверье выпотрошит, двух мнений быть не могло. Дело было, конечно, не в том, что солдат удачи озаботился судьбой какой-то мажорки сопливой. Нет, просто он не мог не принять вызов, брошенный ему судьбой под личиной волка…
План атаки разрабатывался тщательно и мудро. Все участники совета в копилку общей победы готовы были внести самое дорогое. Ненцы обещали в качестве транспорта предоставить оленей, резвее которых в Гыданской тундре не сыскать. Мартиросовцы давали пару «калашей», десяток помповых ружей и столько же «Макаровых». Немногочисленные менты клялись, что регулярно упражняются с табельным оружием и не подведут.
Какими огневыми ресурсами обладает противоположная сторона, было не совсем ясно. Дедушка Ваули утверждал, что еще со времен последней Мандалады в сопке устроен склад шмайсеров. Это, конечно, беспокоило.
Как раз когда началось детальное обсуждение боевых характеристик оружия вермахта, полог чума распахнулся, и возник весьма странного вида персонаж. Облаченный в некое подобие монашеской рясы, лицом он тем не менее скорее напоминал престарелого пирата. Виной тому, возможно, была черная повязка, скрывавшая опустелую, судя по всему, глазницу.
— А я за тобой, Федя, — прямо с порога обратился он к Палачу.
— Здорово, годзилла, — приветливо поздоровался с монстром майор. — Ну че, пообщаемся или ты в скотинку бессловесную поиграть хочешь? — спросил Казаков и дружески потрепал мутанта по ороговевшему загривку. Смертоносные челюсти чудища стягивала особо прочная и неимоверно колючая проволока. Она же опутывала конечности, потому майор и мог позволить себе подобные вольности.
Предварительно шарахнув мутанта током, Казаков кусачками сорвал проволоку с морды Петрова.
— Откуда ж ты взялся, дружок? — ласково осведомился майор, когда глаза рептилии приобрели мало-мальски осмысленное выражение.
У монстра-академика не было никаких причин скрывать свое происхождение, и он, стараясь выражать свои мысли максимально членораздельно (что было уже не просто, поскольку мутация, разумеется, оказала воздействие и на речевой аппарат), ответил на все интересовавшие Казакова вопросы.
Услышанное произвело на него, а особенно на пару его юных соратников, присутствовавших при допросе, конечно, сильное, но отнюдь
Можно было, конечно, ведя академика на поводке и подгоняя ударами тока, попытаться пройти его маршрутом в обратном направлении, однако майор недаром при встрече назвал мутанта годзиллой. По сравнению со своей первоначальной величиной тварь уже выросла раза в два, и процесс этот продолжался.
Пробраться по тем трубам теми лазами, по которым он уходил с полигона, монстр был уже не в состоянии. Тем не менее, исходя из всего услышанного, майору удалось определить приблизительное месторасположение объекта. Он прекрасно понимал, что какими бы раздолбаями ни были его бывшие коллеги, обнаружение монстра и их самих, если они намерены содержать его в каком-нибудь подземном закоулке на привязи, — дело весьма недалекого будущего. К тому же ценность академика как источника информации с каждым часом в силу стремительно развивающегося процесса мутации снижалась, а прожорливость по той же причине возрастала. Взвесив все «за» и «против», майор, вздохнув, достал свой верный ПМ и засадил всю обойму в глаз рептилии.
Поезд последнего наркома шел на восток. За окном была непроглядная тьма. Лишь изредка мелькали огоньки подземных станций. Лаврентий Палыч, скрежеща зубами, пил чай. Насмарку шел труд десятилетий. Полигон пришлось в экстренном порядке законсервировать. Мутантов частью ликвидировали в силу серьезных сомнений в их благонадежности, частью эвакуировали до лучших времен в замороженном виде во глубину сибирских руд (там был оборудован резервный полигон). Майор Казаков взорвал-таки бомбу… информационную.
Практически все его подручные были выявлены и устранены, однако сам майор, почувствовав, что кольцо сжимается, успел передать кассету с записью допроса академика-рептилии в представительство Би-би-си. Информационный взрыв, за этим последовавший, имел поистине сокрушительные последствия. Особый ажиотаж вызвало заявление Петрова о причастности к реализации терактов, уничтоживших московские многоэтажки, киборгов его изготовления.
Уже на следующий день все канализационные колодцы в окрестностях подмосковного полигона были атакованы съемочными группами зарубежных телекомпаний. Продуктивно работать в такой обстановке, разумеется, не представлялось возможным. Конечно, Берию подмывало сыграть ва-банк — выскочить из-под земли внезапно, как черт из табакерки, и задать шороху. Но он, гроссмейстер тайных операций, прекрасно отдавал себе отчет, что риск в данной ситуации неоправдан. Тут надо только наверняка. Второго шанса не будет.
Но Лаврентий Палыч, злобно позвякивавший подстаканником, не знал пока самого страшного, для него даже катастрофического. Воспользовавшись тем, что в возникшей в связи с внезапным переездом суматохе бдительность демонологов несколько ослабла и магический круг по их недосмотру оказался на какое-то время разомкнут, улизнул Басаврюк. Его-то план пока реализовывался в полной мере. Первую часть своей миссии вервольф, управляемый зловещей волей Тараса Опанасыча, выполнил на славу. Его хозяин обрел свободу.