Волколак
Шрифт:
В доме не осталось ни одной целой вещи, а мы были настолько измучены этой сумасшедшей ночью, что не было сил выбросить обломки на улицу, не считая той части, которой растопили посильнее печь.
Даже говорить сил не было, но и уснуть не могли, прислушиваясь к тому, как глава деревни считал, сколько скотины загрызли или уволокли с собой волки, и как мужчины собираются теперь выставлять на ночь дозор, чтобы больше подобного не повторилось, а еще построить вокруг деревни забор.
Все постепенно приходили в себя.
Только брата так и не было...
– …ты
И я конечно же знала, о ком она говорит, но не могла придумать, что ей ответить, покрывшись испариной, ведь она поняла. Все поняла.
И мне стало стыдно и боязно, оттого, что Черный может быть в опасности, даже если отчетливо понимала, что его сила гораздо больше человеческой и за спиной стоит целое серое войско.
Потому сконфуженно молчала, глядя в стену и считая удары собственного сердца, которое заколотилось от одной только мысли о нем.
Я не видела Черного с тех пор как теленок получил свое второе рождение. И скучала по нему…
– Когда я была маленькая, бабушка мне рассказывала о таких, как он, - продолжила все так же тихо невестка, не дождавшись от меня ни слова в ответ, - Называла их детьми Велеса и говорила, что они мудры, как люди, но сильны, словно звери. А еще очень страстные.
Женщина чуть улыбнулась, убирая осторожными пальцами пряди спутанных волос с моей шеи, чтобы еще раз увидеть отметины на моем теле, которые теперь смешались с побоями от брата, выдыхая мне в затылок:
– Действительно страстные. Но страсть их жуткая, губительная.
– Почему?
– прошептала я, чувствуя странное волнение в желании узнать о Черном как можно больше того, что сам он едва ли расскажет мне.
– Бабушка говорила, что раньше в лесах находили растерзанных девушек. Практически все они были обнаженные и познавшие мужскую ласку, от которой и погибли. Помню, что многие уходили в лес сами, соблазнившись видом этих мужчин, но не понимали, что их страсть и похоть настолько сильная, что они не способны сдерживать ее, причиняя боль, и даже убивая этим. Бабушка говорила, что их нельзя бояться и нельзя бежать.
Я нервно улыбнулась кончиком губ, подумав, что это две самые невозможные вещи, которые можно сделать, оказавшись рядом!
Не бояться и не бежать!
Невестка замолчала, касаясь осторожно пальцами тех отметин, которые теперь находила на моей шее и плечах, а я притихла, погрузившись в эти слова и понимая, что они не врут, но начиная думать, что возможно по этой самой причине Черный приходил ко мне только во снах, боясь касаться в реальности, чтобы не причинить вреда?
– Чудо, что ты осталась жива, когда он был рядом, Марьяна.
Я прикусила губу, чтобы только не признаться в том, что в реальной жизни видела его всего дважды, и все эти следы от его ласк оставались на мне после снов. Снов горячих и яростных.
– Одно хорошо, если он на самом деле привязался к тебе настолько, что вышел
Эти слова не выходили из моей головы все те дни, пока я вынашивала план, как смогу сбежать, не привлекая внимания, и увидеть его лицом к лицу, даже если после рассказа невестки становилось жутко.
А еще потому что шли дни и морозные ночи, а брат не возвращался домой, словно сгинул в снегах, и я боялась, что живым мы его уже не найдем. По вине Черного.
Остановившись у кромки леса, я выдохнула, прислушиваясь, но понимая, что как и в прошлый раз в лесу стояла абсолютная тишина – ни завывания ветра, ни щебета птиц, словно сам лес замер, в ужасе оттого, что я посмела прийти сюда.
Не было никакой черты, разделяющей заснеженное поле и черный лес, но когда я сделала первый шаг вперед, пересекающий невидимую границу, внутри что-то йокнуло.
И пусть снег здесь был такой же белоснежный и чистый, а хвойные деревья зелеными и величественными, по телу словно прошел озноб, отчего я на секунду задохнулась, прислушиваясь еще сильнее, и цепко глядя вокруг в желании увидеть знакомые синие глаза.
Сложно было объяснить почему, но я нутром чувствовала, что Черный знает о моем появлении. Ощущает каждый мой шаг по его земле, куда не посмел бы сунуться ни один человек.
Только почему-то не выходил из своего укрытия и не показывался.
Сделав еще пару шагов вглубь леса, я замерла, когда мне навстречу вышел волк.
Самый настоящий!
Его желто-зеленые глаза смотрели в душу, когда зверь словно читал, для чего я пришла на их землю.
Страха не было. Я искренне восхищалась этим созданием. И пусть я знала, что передо мной стоит один из самых свирепых и опасных хищников, его глаза были настолько разумными и проникновенными, а взгляд прямой и смелый, что казалось, если я заговорю с ним сейчас, то он поймет.
Мы просто смотрели в глаза друг другу, когда волк издал приглушенное и протяжное: «Урррррр!», не похожее на вой, поворачиваясь и зашагав размеренно вперед, но оглядываясь на меня после нескольких шагов, словно приглашая следовать за ним.
Едва ли я могла бы сойти с ума еще сильнее, чем до этого, встретив в черном лесу самого колдуна, а затем узнав, что ко всему прочему он еще и волколак, поэтому идти по следам волка, вставая на дорожку, проторенную им, было не так уж и глупо.
В прошлый и единственный раз, когда я была здесь, ночь скрывала от меня лес, делая его мрачным, устрашающим черным пятном, из которого невозможно было выбраться, как из омута.
Теперь же я с удивлением отмечала, что не смотря на жуткую ауру, царившую здесь, лес был прекрасен. Стройные мощные стволы деревьев были полны сил и здоровья, раскидываясь высоко над головой своими зелеными кронами. И не было никаких страшных скрученных и засохших деревьев, пораженных черной чумой, как любили рассказывать те, кто только нагонял жути вокруг леса, но, очевидно, сам здесь никогда не был.