Волков. Маскарад
Шрифт:
Бах!
Леший покачнулся и, загребая лапами, повалился вперед, утягивая за собой троих упырей разом. А я рванул затвор и припустил со всех ног. Так быстро, что, казалось, смогу обогнать даже эхо от выстрела. Но Иван все равно оказался проворнее: его силуэт пару раз мелькнул впереди и исчез. То ли за нечистью, то ли уже в родном мире – разглядывать я, конечно же, и не думал.
Винтовка громыхнула еще пару раз, а потом стрелять стало и вовсе бесполезно: через десяток шагов упыри скучились так, что мне приходилось буквально протискиваться. Я перехватил «трехлинейку» за ствол и размахивал как дубиной, круша
Но их все равно оставалось слишком много. Я прикончил уже с полдюжины и наверняка без особого труда смог бы проложить себе дорогу по бездыханным тушам… если бы не время. Драгоценные секунды утекали, как песок сквозь пальцы, и их никак не хватало одолеть какие-то жалкие десять-пятнадцать шагов. Прорыв сжимался, и я едва видел его за наседавшими со всех сторон упырями.
Приклад винтовки уже разлетелся в щепки, а теперь кто-то вырвал из моих рук и ствол. Глухое ворчание раздалось прямо над ухом, и на шею капнула то ли кровь, то ли слюна из разинутой пасти. Я наугад ударил затылком, потом замахнулся локтем и почувствовал, как рукав кителя с треском рвется, разрываемый упыриными зубами. А потом на плечи навалилась такая тяжесть, что я едва смог сделать шаг… Второй…
Третий…
– Пригнись! – нечеловеческим голосом заревел Иван откуда-то спереди.
Не знаю, что подействовало на упырей больше – этот дикий вопль или то, что было дальше. Я едва успел грохнуться на одно колено, как на улице вдруг стало светло – и давление на спину ослабло, а потом и вовсе исчезло. Чуть ли не две дюжины перерезанных надвое туш одновременно ударились об асфальт.
И через мгновение я уже проталкивал истошно вопящего и держащегося за лицо Ивана в Прорыв, который стал шириной едва ли в полметра.
Привычный, знакомый и почти родной мир встретил меня вечерней прохладой. И запахами. Бензина, пороха, людей… жизни. И воздуха, который больше не пытался выжечь кожу и легкие неведомым излучением.
Дом, милый дом. Который я, впрочем, смог только почуять и услышать – перед глазами тут же разошлись алые круги. То ли от света прожектора, то ли…
– Ты смотри – еще двое! – Где-то впереди сердито лязгнул винтовочный затвор. – Сейчас я их, ваше преподобие…
– Стой! – рявкнул до боли знакомый голос. – Стой, дурья башка! Это же люди… Наши!
Глава 10
За окном только сейчас стемнело по-настоящему. Не до густой черноты, как зимой или осенью, но все же достаточно, чтобы сказать: вот, теперь точно пришла ночь. Пусть еще отчасти попадающая под расплывчатое описание «белая», зато именно ночь А не вечер или какие-нибудь невнятные сумерки.
Значит, уже часа три, не меньше. Город засыпает и просыпается…
Я в очередной раз клюнул носом и не без труда заставил себя сесть ровно. Всего ведь на мгновение отключился, а перо успело выпасть из ослабевших пальцев и оставило на бумаге жирную кляксу. Хорошо хоть лист был чистым – иначе пришлось бы переписывать заново.
Организм уже вторые сутки работал на пределе возможностей и с каждым мгновением требовал отдыха все настойчивее. Слишком уж много я сил потратил и слишком много ран получил – даже для Владеющего. Ресурс самого крепкого тела все-таки
Особенно когда следуют друг за другом без перерыва.
Хорошо все-таки быть наследником престола: Иван наверняка уже успел добраться домой, получить нагоняй от венценосного родителя, отмокнуть в ванне и улечься спать. А мне предстояло заполнить до конца рапорт. Потом еще один – уже для Геловани. И еще третий – самому высшему руководству, а может, и четвертый – лично его величеству.
Но что уж тут поделаешь – служба есть служба.
– Ты бы вздремнул, что ли. – Дельвиг пододвинул мне недопитую чашку с кофе. – У меня в кабинете кушетка. Отдохнешь часика полтора – потом допишешь.
– Отоспимся в гробах, ваше преподобие.
Я одним махом осушил остатки чуть остывшего напитка, пытаясь вместе с ним втянуть хоть каплю бодрости. Без особого толку: судя по вкусу, какой-то доброхот из офицеров заботливо влил туда немного коньяка из фляжки. Вкус определенно стал интереснее, мысли чуть успокоились, но от тонизирующего эффекта не осталось и следа. Впрочем, после пережитых мною приключений такого стимулятора явно маловато.
А первитин в этом мире еще не изобрели.
– По-хорошему, тебя бы в больницу надо. – Дельвиг на мгновение наморщил лоб, будто вспоминая что-то, и вдруг заулыбался: – Или, может, сразу к ее сиятельству?
– Сам разберусь, – огрызнулся я. – Сначала работа, а там уж видно будет… Но завтра на службе не ждите, ваше преподобие.
– Да и ладно! – Дельвиг махнул рукой. – Тебе после такого неделя отпуска положена, не меньше.
– Такого – это какого? Расскажите хоть, что тут было. А то мы с его высочеством из жизни, можно сказать, выпали.
В самом прямом смысле. Всего на несколько часов – но их определенно хватило, чтобы в столице успела случиться целая череда весьма значимых событий.
– Ну как – что было… Из Зимнего никаких официальных заявлений пока нет, – задумчиво отозвался Дельвиг. – И свежих газет тоже пока не вышло. Однако весь город жужжит про вооруженный мятеж.
– Насколько масштабный? – поморщился я. – В штурме дворца Юсупова участвовали военные… Гвардейские полки?
– Слава богу, нет. – Дельвиг привычным жестом коснулся георгиевского креста на вороте. – Среди убитых в основном ветераны войны – солдаты, офицеры… И, кажется, кто-то из младших полицейских чинов. Но больше никаких выступлений сегодня не было. Хотя слухи сейчас ходят всякие. Кто-то ожидает чуть ли не еще одних декабристов.
– Сомневаюсь, – буркнул я. – Меншиков явно не из тех, кого заботит участь простого народа или даже прогрессивная парламентская система… Кстати, где он сам? Арестован?
– Нет. Как ты понимаешь, поймать человека с таким Талантом непросто… мягко говоря. – Дельвиг улыбнулся одними уголками рта. – Но, конечно же, это вопрос времени. Рано или поздно его светлость ответит перед государем за все, что сделал или желал сделать.
Пожалуй. Меншиков проиграл, окончательно и бесповоротно. Талант позволит удрать хоть в Сибирь или за границу. Спастись – однако не факт, что старик вообще собирается бежать: для такого человека потеря статуса и власти едва ли так уж сильно отличается от смерти.