Волна вероятности
Шрифт:
– По крайней мере, это явно не минус, – кивает Дана. – Ну и слава богу, что так.
– Ты что, загадала, сколько лет простоит наша «Крепость»? – шепотом спрашивает Артур.
– Да нет, конечно, – смеется счастливая Дана. – Я загадала предел функции от икс, стремящейся к бесконечности. А то, понимаешь, стыдно, школьную алгебру начала забывать!
«Поразительно, – думает Надя, – как у нее получилось выразить больше, чем просто правду, соврав какую-то ерунду. Все-таки небывалые возможности для высказывания дают здешние лживые языки».
Вильнюс,
К полуночи гадальная каша иссякла, и Дана сказала:
– Все, давайте изгоняйтесь из рая. Устала, как будто мешки таскала. В раю технический перерыв!
Расходиться, понятно, никому не хотелось. Но когда хозяйка говорит, что устала, не возразишь. Набили жестянку купюрами (Ловцы из Лейна в этом смысле лучшие в мире гости, для них наши евро почти как фантики от конфет), разлили по картонным стаканам остатки глинтвейна (за порогом он пригодился, майская ночь была пронзительно холодна), дошли до Лукишской площади, уселись там на скамейку и принялись обсуждать пророчества манной каши, сразившие всех наповал. Особенно после того, как Симон опознал в темно-серых разводах и пятнах намек на фрагмент какого-то кода, заорал: «Так вот где ошибка!» – и побежал домой исправлять.
Когда допили глинтвейн, Надя (которую каша выдала с потрохами, начертив на блюде фирменную эмблему Сэњ?э, впрочем, никому кроме Самуила и Тима все равно не известную, а они про Надино место работы знают и так) сказала Наире (у которой каша растеклась по тарелке огромным нелепым сердцем, обещая любовь, судя по размерам рисунка, до гроба, хорошо хоть не нарисовался сам гроб):
– Отто попросил меня позвать тебя в гости.
– Он попросил тебя позвать меня к нему гости? – Наира не то чтобы удивилась, но честно попыталась это изобразить.
– Нет, к нам, – улыбнулась Надя. – К себе приглашать он стесняется. А мы, по удачному совпадению, в соседней квартире живем. По его режиссерскому замыслу, у нас дома сейчас шаром покати; ну это, кстати, чистая правда, так и не выбрались в магазин. Зато у Отто холодильник забит до отказа, и он позовет нас ужинать, как добрый сосед. И тебя за компанию. Не оставлять же тебя у нас дома голодной сидеть! Такая головокружительная интрига, чтобы ты переступила порог его дома. Это задумано как сюрприз, чудесное стечение обстоятельств, но я не умею хранить секреты, прости!
– С ума сойти, – вздохнула Наира. – В голове не укладывается. Почему все так сложно? Отто же совершенно нормальный. Я имею в виду, с остальными он не особо стеснительный. Он вообще в анамнезе немецкий актер! Это даже звучит неприлично, сразу в голову лезет черт знает что. А меня в гости позвать не решается. И сам сколько раз меня провожал, ни разу ко мне не зашел. Даже не попытался. Я-то была не против. И, по идее, это было вполне разборчиво написано у меня на лице.
– Обычное дело, – сказала Надя. – Когда доходит до наших сверхценностей, мы все ужасные дураки. А у Отто еще с языком проблема. С таким словарным запасом ничего по-настоящему важного толком не объяснишь. А если попробуешь, будешь потом гадать, правильно ли тебя поняли. И не факт, что сам как надо поймешь ответ. Но Отто придумал выход. Если, конечно, ты согласишься. Он хочет сказать тебе разные важные вещи и попросил меня переводить.
–
По дороге домой Тим сказал Самуилу:
– Я все думаю про это гадание. И не могу понять…
– Так все ясно, по-моему, – перебил его Самуил. – Это же только с точки зрения местных у тебя получилась непонятная закорючка, а мы-то знаем, что так выглядит наша «десятка» скорописью, как обычно ставят в зачетках, один в один. Понятия не имею, о чем ты хотел узнать, но ответ однозначный. То ли ты сделал все на «отлично», то ли внешние обстоятельства на «отлично» складываются для тебя.
– О чем я хотел узнать, ты мог бы и сам догадаться. У меня восемь книг раскидано по шести издательствам. На разных стадиях подготовки. Причем Аня Менгель, которой я отдал две самые грандиозные книги, до сих пор бьется с первой и даже не начинала второй перевод. Естественно, у меня сейчас все мысли об этом. Так что спасибо каше, она меня успокоила. Но я не о том. Не о своей «десятке», а о гадании в целом. Смотри: книга, откуда позаимствовали идею гадания на манной каше, несерьезная. Она смешная, нарочито нелепая, это, насколько я помню, называется «абсурдизм». Уж точно не настоящая книга по магии, не руководство по эзотерическим ритуалам, я их здесь в свое время гору перечитал, просто из любопытства; так-то понятно, что подобную литературу нет смысла тащить издателям.
– Совершенно с тобой согласен. По всем пунктам, – кивнул Самуил.
– Ну вот. Книга абсурдная, гадание – просто шутка. Мне показалось, никто, кроме пани Мальвины, не собирался всерьез гадать. Просто придумали новое развлечение. Я же правильно понял?
– Ну да.
– А гадание получилось точное! Натуральное волшебство. Вон Симон вообще разглядел в потеках какой-то неправильный код. Это покруче, чем моя «десятка» и Данина «бесконечность». И даже чем эмблема Сэњ?э.
– Да уж пожалуй.
– И как оно так получается? – почти сердито спросил Тим. – Чтобы из абсурдной шутки, нелепого развлечения родилась настоящая магия? Такого не может быть!
Самуил улыбнулся:
– Ну так раз есть, значит, может. Давай будем верить фактам. Похоже, в этой реальности все самое важное рождается из почти ничего.
Только расселись, только Тим приготовился хвастаться купленным по наущению Даны австрийским вином, как в дверь позвонили. Надя улыбнулась Наире – видишь, все как предсказано! – и пошла открывать.
В глазах стоявшего на пороге Трупа был немой вопрос: «Ну что, получилось?»
Надя кивнула. А вслух сказала:
– Даже не выпил для храбрости? Это ты зря.
Он помотал головой:
– Не зря! Я для храбрости весь вечер гулял по городу, фотографировал все подряд. Под конец так увлекся, что чудом не опоздал. Когда я художник, я храбрый. А когда просто человек по имени Отто – ну, так.
– Да ты во всех ипостасях прекрасный, – вздохнула Надя. – Главное, прочитала бы в книжке, решила бы, таких людей не бывает, неубедительно выписан персонаж. Автор то ли бессовестно врет, то ли просто жизни не знает. А на самом деле еще как знает! Тот автор, который на небесах.