Вольная птица
Шрифт:
— Вы с матерью слишком беспокоитесь о еде, — пожаловалась Дасти. Она бы потратила лишние полчаса до открытия ресторана на поиски.
— Нам предстоят трудные дни, — ответил Мигель, — нужно беречь силы. — Он помолчал. — Так ты выйдешь на работу?
Она кивнула, решив не спорить об этом получасе.
— Благодарю.
Бесстрастная маска на его лице сменилась улыбкой.
— Нет, это я благодарю тебя, — улыбнулась и она.
Когда Мигель встал, Дасти последовала его примеру и поспешила навстречу. Она
— Хочешь еще супа? — хрипло спросил он.
— Только тебя, — прошептала она, притягивая его голову для еще одного долгого, жгучего, упоительного поцелуя, а он, не отрываясь, начал мягко подталкивать ее к ступенькам, ведущим наверх. Губы их расстались, но руки энергично работали, усеивая путь предметами туалета.
Когда они упали на постель, Мигель замедлил темп. Его руки и губы гуляли по ее телу под аккомпанемент нежно звучавших испанских слов. Не понимая их, Дасти вслушивалась в их ритмичную мелодичность. С изменением темпа их движений изменился и ритм его голоса.
— Yo te quiero! — воскликнул он, когда они достигли пика, и повторял эти слова тише и мягче, пока их тела замирали, а их дыхание успокаивалось. И снова повторил их, покрывая ее лицо поцелуями. Приподняв голову, он посмотрел в ее глаза с необычной для него серьезностью и торжественно объявил: — Yo te amo.
Дасти ответила неуверенной улыбкой и прижалась щекой к его груди. Хотелось бы ей знать, что означают эти испанские фразы, но спросить она не решилась.
9
Поиски на следующий день оказались столь же бесплодными, что и накануне. Дасти, как и договорились, уехала вместе с Мигелем в ресторан. В «Маргарите» вся его семья собралась вокруг них. Даже Рамона пришла.
Первой заговорила Мама Роза:
— Мы прочитали в газете о твоем отце. Наша семья знает, что значит потерять любимого человека. Мы всем сердцем сочувствуем тебе. — Она обняла Дасти, потом воспользовалась подолом фартука, чтобы промокнуть свои глаза.
— Полиция предложила вознаграждение за сведения о нем, — сообщила Рамона. — Уверена, его найдут. Если ты не в силах работать, я тебя подменю.
У Дасти перехватило дыхание, когда Кармен и Луиза также выразили ей свое сочувствие. Даже посудомойки и посыльные выразили, хоть и неуклюже, свое соболезнование. Растроганная их заботой, Дасти едва проглотила ком в горле. Ненавидеть слабость, с иронией подумала она, и при этом впадать в слезливость.
— Спасибо, — выдавила она из себя и благодарно сжала руку Мигеля.
— Mi hijo, — Мама Роза остановила взгляд на их переплетенных руках, — он утешает тебя?
— Она имеет в виду меня, своего сына, — пояснил Мигель.
— Да, — честно ответила
— Хорошо. — Мама Роза разгладила фартук на своих бедрах. — Будучи старшим ребенком, он прекрасно знает, что значит потерять любимого отца. В такое трудное время женщине нужны сердце и руки сильного мужчины.
— Я очень благодарна ему, — пробормотала Дасти, слегка покраснев при воспоминании о том, чего она только не делала в руках Мигеля.
— А теперь поешь и расскажи нам обо всем. — Мама Роза подвела ее к столу. — Как сказала Мона, тебе не обязательно работать, если уж невмоготу.
— Я поработаю. — Дасти взглянула на Рамону. — Тебе нужно учиться, а мне — быть занятой.
— Мудро, — заметила Мама Роза. — Ты сильная. Mi hijo нуждается в таком, как ты.
«Mi hija» означает «моя дочка», узнала Дасти в последующие дни, когда сблизилась еще больше с семейством Сантьяго. Как и предсказывал Мигель, работа приносила облегчение. Однако освобожденное работой подсознание не подсказало ей ничего нового. Несколько человек откликнулись на объявление полиции, но их сведения относились ко времени, когда отец разбил найденный уже лагерь. Мама Роза спешила к ней навстречу, когда они приезжали в ресторан, считывая своими проницательными глазами информацию с лица Дасти, прежде чем обнять ее и отвести к столу.
Дасти подозревала, что не только из сочувствия одаривала ее эта женщина своей любовью. Она явно одобряла отношения Мигеля и Дасти. Да и не могла бы Дасти сохранить их в тайне, даже если очень захотела. Они и приходили, и уходили вместе, а Мигель к тому же не упускал случая коснуться ее. Он открывал перед ней дверь или дожидался стоя, пока она садилась, чтобы пододвинуть стул. Подобные жесты стали частью его характера, и она научилась принимать знаки его внимания с нежной улыбкой. Научилась она и принимать подарки, к которым раньше могла бы отнестись с некоторым пренебрежением. Банные ароматизированные шампуни, лосьоны и одеколоны от Мамы Розы, белье от Кармен и Луизы.
— Тебе не помешает побаловать себя, — говорили они, — чтобы поднять настроение.
Дасти ценила внимание, которое выражали эти подарки, а Мигель наслаждался шелком и кружевами, украшавшими ее тело, когда ночью она приходила в его постель. Она поддразнивала его, спрашивая, зачем ему это белье, если он так недолго оставлял его на ней. Однако и она получала доселе неведомое для нее удовольствие, угождая ему.
Нежное скольжение шелка по ее телу… мягкость кожи, впитывающей смягчающие кремы… пьянящий мускусный запах… обманчивые кружева, больше обнажавшие, нежели скрывавшие. С Мигелем она вступила в совершенно новое царство чувственности и впервые упивалась собственным телом как источником наслаждения.