Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании
Шрифт:
Ну хорошо, если дочка взбунтуется, а вдруг она последует маминому примеру? Тогда что?
Я не могу представить себе, что в будущем обществе, самого высокого гуманизма и человечности, в океане великих чувств мы опять встретимся с этими подводными рифами, которые уже сегодня надо взрывать. Они опасны и тяжёлым кораблям, и маленьким суденышкам.
Не всем понравятся эти строчки. Скажут: «Нет ничего плохого, если девушка послушается совета матери. В наши дни это не всегда бывает. Ну что ж, как говорят, рыба ищет где глубже, а человек…»
– …Где лучше? — невольно перебиваю я своего воображаемого противника. — И это вы называете счастьем?
В
Правда, у современного обывателя потребности более высокого порядка. Ничего не поделаешь — прогресс, культура быта, комфорт. Надо идти в ногу с современностью! Но не думается ли вам, дорогой читатель, что если посмотреть на все эти блага с высот великой, очищающей любви, то роскошная квартира со всеми удобствами, по существу, ничем не будет отличаться от пещеры каменного века. Собственная машина — пирога дикаря, с той только разницей, что пирога была нужна ему для ловли рыбы, то есть для добывания пищи и познания неизведанного мира, а машина в обывательском представлении — это чаще всего символ материальной обеспеченности, используемая для удовольствия.
Я далёк от проповеди аскетизма, да и никто не препятствует вашему материальному благополучию, но когда только из-за этих сомнительных благ ставится на карту любовь, то невольно думаешь, что в данном случае она продаётся. А ведь речь идёт о воспитании нового человека.
Может ли он воспитываться в таких условиях, когда к этому гнусному пережитку, к одному из самых стойких проявлений буржуазной морали многие относятся снисходительно?
Но хотелось бы вскрыть истинную причину брака без любви, скажем, в том случае, когда девица, не познав никакой трудовой деятельности, выходит замуж, чтобы продолжать своё бесцельное существование. Или в другом случае, если она сразу же после выгодного замужества бросает работу и всё своё время отдает мелким житейским удовольствиям.
Будем называть вещи своими именами. Это одна из самых распространённых форм как бы узаконенного паразитизма. И я не боюсь обидеть этими словами многих представительниц прекрасной половины рода человеческого. Разберёмся по существу. Так было в дореволюционном обществе, на этом обычно строится современная буржуазная семья. К сожалению, подобные случаи и у нас встречаются.
Мы пока ещё миримся с ними, а чаще всего не замечаем. И хотя всё наше общество с презрением относится к тунеядцам, слово «тунеядка» почти не встречается ни на страницах газет, ни в быту. Правда, иногда мы можем прочитать о «маменькиных дочках», которые не желают работать, о тех, кто не едет на периферию по распределению вузовских комиссий. Но если у этой дочки оказалось брачное свидетельство, то всё кончено: и долг ей прощают перед государством, и никакая она не тунеядка, а уважаемая замужняя женщина. Ничего не поделаешь — любовь!
А о любви она и не думала. Только кто разберётся в этом? Разве подобные юные существа стянут признаваться в истинной цели своего замужества?
Я далёк от мысли прибегать к каким бы то ни было обобщениям. Не всегда женщина должна работать на производстве. Семья, дети требуют много домашних забот. Бывает и так, что род деятельности
Речь идёт не о вынужденных обстоятельствах, а о стремлении к паразитической жизни. Как это может соседствовать с теми великими целями, которые перед нами поставлены? Попробуем спросить родителей, коль они воспитали дочку только для замужества: «Как понимать принцип «Кто не работает, тот не ест»?»
А если вдуматься поглубже, то не должна ли эта молодая женщина чувствовать себя оскорблённой, униженной, коль возникнет обыкновенный вопрос: для чего она существует? Трудно себе представить, чтобы тунеядцы остались при коммунизме. Сейчас с ними ведётся решительная борьба. Однако надо ещё перевоспитать их ближайших родственниц по духу, по жизненным принципам. Презрев любовь, они добиваются лишь брачного свидетельства и, прикрываясь им, как щитом, идут рядом с нами, считая себя строительницами нового общества.
Советская семья не замкнутая, изолированная ячейка. Ей абсолютно чуждым кажется принцип, выраженный в старой английской поговорке: «Мой дом — моя крепость». В нашем доме нет щелей-бойниц, откуда люди настороженно выглядывают в мир. Широкие, светлые окна распахнуты настежь, в них гуляют все ветры страны. И никто в них не будет заглядывать, кроме сплетников и ханжей, которым ненавистно человеческое счастье.
Они проникают в семью с чёрного хода, надевают маски друзей и доброжелателей, лезут в самые скрытые тайники сердца, и очень трудно уберечь юную душу от их тлетворного влияния. Они никому не прощают любви.
Это либо те мелкие людишки, кто во имя разных житейских благ душили любовь в зародыше, либо те, которых она никогда не посещала. Так и остались они нищими за оградой цветущего сада.
Самая прекрасная и всесильная требует защиты!
Как справедливо отметил А. М. Горький, «племя мещан — племя потребителей». Это их основная жизненная установка.
А потому для мещанина непонятна и даже противоестественна настоящая любовь, которая заставляет отдать любимому все свои лучшие чувства, стремления, вне зависимости от каких-то материальных благ.
«Как это так «отдать»? — спрашивает мещанин. — А за что?» И тщётно вы ему будете доказывать, приводить примеры, что бывает даже безответная любовь, но самое высшее счастье, когда она взаимна.
Нет, он — потребитель, и единственно, на что способен, — это купить любовь по сходной цене. Но не думайте, что это так, для баловства. Нет, речь идёт о серьёзных намерениях, «согласно закону». Покупать, вроде как недвижимую собственность. Попробуйте возразить!
И снова возникает тот же самый вопрос о воспитании человека будущего. Этот потребитель тоже воспитатель, и действует он не только в своей семье, а всюду, куда только сможет проникнуть.
Существует такой сорняк — овсюг. От овса его трудно отличить, да и бороться с ним нелегко. Семена этого сорняка жизнестойки, умеют приспосабливаться к разным условиям и даже сами зарываются в землю, чтобы по весне появиться на свет крепкими, нахальными ростками. И вот, опять по законам жизненного круговорота, овсюг созревает, семена его, ощетинившись колючими остями, осыпаются. Польёт дождик, пригреет солнышко, остья зашевелятся, как живые, и зёрна, словно жучки, спрячутся в землю, где снова начинается жизнь сорняка.